когда принес ему план рукописи, над которой работал.

— Так вы утверждаете, что… — Тут редактор поперхнулся, закашлялся, поставил бокал вина на стол рядом с недоеденным ленчем и уставился на него. — Вы это серьезно? Быть такого не может!

— Совершенно серьезно. Недаром же я потратил целый год на исследования.

Знаменитый нью-йоркский редактор Джонас Фаукман нервно затеребил козлиную бородку. На протяжении всей своей блистательной карьеры ему, несомненно, довелось повидать немало книг с самыми дикими идеями, но ни с чем подобным сталкиваться не доводилось.

— Послушайте, Роберт, — сказал он после паузы, — поймите меня правильно. Мне нравится ваша работа, мы с вами всегда прекрасно ладили. Но если я соглашусь напечатать эту книгу, то целые месяцы под окнами моего издательства будут стоять пикеты. Кроме того, она просто пагубна для вашей репутации. Вы же ученый, историк, преподаете в Гарварде, а не какой-нибудь там популяризатор дешевых сенсаций, решивший урвать лишний доллар. Скажите, есть ли у вас хоть какие-то надежные доказательства, подтверждающие эту версию?

Лэнгдон улыбнулся и достал из кармана твидового пиджака листок бумаги. Протянул его Фаукману. То был библиографический список из пятидесяти наименований — книги известных историков, как современных, так и средневековых. Многие из этих книг давно стали своего рода научными бестселлерами. Сами их названия служили косвенным подтверждением теории Лэнгдона. Фаукман пробежал глазами список, и на лице его появилось выражение, какое бывает у человека, вдруг узнавшего, что Земля на самом деле плоская.

— Да, кое-кого из этих авторов я действительно знаю. Они… настоящие историки!

Лэнгдон усмехнулся:

— Так что, как видите, Джонас, это не только моя теория. Она уже давно вселилась в умы. Я просто выстраиваю на ней свою книгу. Ни в одном из серьезных исторических трудов еще ни разу не исследовалась легенда о чаше Грааля, с чисто символической точки зрения, разумеется. И иконографические свидетельства, которые я нашел в поддержку этой теории, тоже выглядят достаточно убедительно.

Фаукман не сводил глаз со списка.

— О Боже! Одна из книг написана самим сэром Лью Тибингом, членом Королевского исторического общества.

— Тибинг почти всю жизнь посвятил изучению чаши Грааля. Вообще-то именно он является моим вдохновителем. Он верит в это, как и все остальные упомянутые здесь авторы.

— Вы что же, хотите сказать, все эти историки действительно верят в… — Тут Фаукман запнулся, не в силах подобрать нужных слов.

Лэнгдон опять усмехнулся:

— Согласно общепринятому мнению, чаша Грааля — сокровище, которое чаще всего пытались разыскать на протяжении истории человечества. Она породила массу легенд, стала причиной войн и поисков, занимавших порой всю жизнь некоторых людей. Неужели все это оправданно, если Грааль просто какая-то чаша? Если так, то почему тогда другие реликвии, такие как, к примеру, терновый венец, крест, на котором был распят Иисус, не вызвали подобного интереса? На протяжении всей истории чаша Грааля занимала особое место в умах людей. — Лэнгдон улыбнулся. — И теперь вы знаете почему.

Фаукман недоверчиво тряс головой.

— Но раз об этом написано столько книг, почему тогда о нашей теории наслышаны единицы?

— Просто эти книги не в силах повлиять на складывавшееся веками общепринятое мнение. Особенно если учесть, что на формирование этого мнения повлиял бестселлер всех времен и народов.

Фаукман вытаращил глаза:

— Только не говорите мне, что в «Гарри Поттере» речь идет о чаше Грааля!

— Я говорю о Библии.

Фаукман поежился.

— Я так и понял.

— Laissez-le![143] — крикнула Софи. — Оставьте, выключите немедленно!

Лэнгдон вздрогнул от этого пронзительного крика. Софи перегнулась через сиденье и орала на водителя. Только тут Лэнгдон заметил, что таксист сжимает в руке микрофон радиопередатчика и что-то в него говорит.

Софи развернулась и сунула руку в карман твидового пиджака Лэнгдона. Не успел он понять, что происходит, как она выдернула револьвер и прижала дуло к виску таксиста. Тот тут же выронил микрофон, поднял одну руку над головой.

— Софи! — нервно выдохнул Лэнгдон. — Какого черта…

— Arrêtez! — скомандовала Софи водителю.

Тот, дрожа, повиновался. Остановил машину.

Только теперь Лэнгдон услышал металлический голос диспетчера таксомоторного парка, доносившийся из радиоприемника:

— … qui s'appelle Agent Sophie Neveu… — Треск помех, затем голос продолжил: — Et un Américain, Robert Langdon…[144]

Лэнгдон почувствовал, как напряглись все мышцы. Так они нас уже вычислили?

— Descendez! — скомандовала Софи. — Вон отсюда!

Дрожащий водитель выбрался из машины, обхватив руками голову, и отошел на несколько шагов.

Софи опустила стекло и теперь целилась в обезумевшего от страха таксиста.

— Роберт, — спокойно сказала она, — садитесь за руль. Теперь вы поведете.

Лэнгдон не стал спорить с женщиной, размахивающей огнестрельным оружием. Вылез из машины и перебрался на переднее сиденье. Водитель выкрикивал в их адрес какие-то проклятия, но руки по-прежнему держал над головой.

— Роберт, — сказала Софи с заднего сиденья, — я так полагаю, вы вдоволь насмотрелись на чудеса этого парка?

Он кивнул. С него более чем достаточно.

— Вот и прекрасно. Пора убираться отсюда. Поехали!

Лэнгдон взглянул на коробку переключения скоростей, и на лице его отразилось сомнение. Черт! Он взялся за рукоятку передач.

— Может, лучше вы, Софи?..

— Вперед! — крикнула она.

Из темноты леса показались несколько зевак, подошли посмотреть, что происходит. Одна женщина достала мобильник и что-то в него сказала. Лэнгдон включил мотор и поставил рукоятку переключения на первую скорость, по крайней мере так ему показалось. Потом нерешительно надавил на педаль газа.

Шины взвизгнули, машина резко рванула вперед, вильнула в сторону, и толпа зевак вмиг рассыпалась. Люди кинулись кто куда. Женщина с мобильным телефоном нырнула в кусты, машина едва не сбила ее.

— Doucement![145] — воскликнула Софи, когда машина, подпрыгивая на кочках, выехала на дорогу. — Что это вы делаете?

— Я пытался предупредить! — крикнул Лэнгдон в ответ. — Я вожу машины только с автоматической коробкой передач!

Глава 39

Хотя спартански обставленной комнате в кирпичном доме на рю Лабрюйер довелось повидать немало страданий, Сайлас сомневался, чтобы они могли сравниться с муками, терзающими сейчас его душу и белое тело. Меня обманули! Все пропало!

Да, его действительно провели. Братья солгали, предпочли смерть, но не выдали свою заветную тайну. У Сайласа просто не было сил позвонить и сообщить об этом Учителю. Ведь он убил не только четверых членов братства, знавших, где спрятан краеугольный камень, он убил монахиню прямо в церкви Сен-Сюльпис. Она была против Бога! Она осуждала деятельность «Опус Деи»!

Убийство Сайлас совершил чисто импульсивно, но смерть этой женщины сильно осложняла положение. Звонок о просьбе пропустить Сайласа в церковь Сен-Сюльпис поступил от епископа Арингаросы; что подумает аббат, обнаружив тело монахини? Хотя Сайлас