он достиг осуждения и наказания популярного епископа, послужили в глазах всего мира доказательством того, что привилегии церкви уже успели внести в систему римского управления понятия о порядке и свободе. Приговор, постановленный на Тирском соборе и подписанный огромным большинством восточных епископов, не был формальным образом отменен, а так как Афанасий был лишен епископского сана решением себе равных, то все его дальнейшие действия по управлению его епархией могли считаться неправильными и даже преступными. Но воспоминания о твердой и деятельной поддержке, которую египетский первосвятитель нашел в преданности западной церкви, заставило Констанция отложить исполнение приговора до тех пор, пока он не получит содействия со стороны латинских епископов. Два года прошли в переговорах с представителями церкви, и важная тяжба между императором и одним из его подданных публично рассматривалась сначала на соборе в Арелате, а потом на соборе в Милане, состоявшем из более чем трехсот епископов. Их чистосердечие было мало-помалу поколеблено аргументами ариан, уловками евнухов и настоятельными просьбами монарха. В дело был с успехом употреблен подкуп, этот самый достоверный признак конституционной свободы; почести, подарки и привилегии предлагались и принимались в уплату за голоса епископов, а осуждение александрийского архиепископа коварным образом выдавалось за единственное средство, способное восстановить внутри кафолической церкви спокойствие и согласие. Впрочем, друзья Афанасия не изменяли ни своему вождю, ни общему делу. Они объявили, что ни расчеты на милости императора, ни опасения прогневить его не заставят их согласиться на обвинительный приговор над отсутствующим, невинным и достойным уважения собратом. Они, как кажется, не без основания утверждали, что противозаконные и устарелые декреты Тирского собора давно уже отменены императорскими эдиктами, возвращением александрийскому архиепископу его прежнего сана и молчанием или отречением от своих мнений со стороны самых крикливых его противников. Они ссылались на то, что его невинность была единогласно удостоверена египетскими епископами и признана на соборах в Риме и в Сардике беспристрастным решением латинской церкви.

Осуждение Афанасия в 355 году. Но голос рассудка (если рассудок действительно был на стороне Афанасия) был заглушен криками крамольного и продажного большинства, и соборы Арелатский и Миланский были распущены только после того, как александрийский архиепископ был торжественно осужден и низложен приговором как восточной, так и западной церкви. От епископов, которые были в оппозиции, потребовали, чтобы они подписались под приговором и присоединились к одному вероисповеданию с внушавшими им недоверие вождями противной партии. Правительственные гонцы развозили отсутствующим епископам формулу для изъявления согласия, а те, которые не хотели подчинить свои личные мнения вдохновенной мудрости соборов Арелатского и Миланского, немедленно отправлялись в ссылку по приказанию императора, который делал вид, будто приводит в исполнение декреты кафолической церкви. Между теми прелатами, которые принадлежали к почтенной кучке изгнанников, заслуживают особенного упоминания Либерий Римский, Осий Кордовский, Павлин Трирский, Дионисий Миланский, Евсевий Верчеллийский, Люцифер Каларийский и Гиларий, епископ города Пуатье. В конце концов твердость Либерия и Осия не устояла против неудобств ссылки и ареста. Римский епископ купил свое возвращение из ссылки некоторыми преступными уступками и впоследствии загладил свою вину благовременным раскаянием. Убеждения и насилие были употреблены в дело для того, чтобы вынудить письменное согласие от престарелого епископа Кордовского, силы которого уже были надорваны, а умственные способности, быть может, уже ослабели под бременем прожитых им ста лет.

Ссылки. Нравственное падение Либерия и Осия придало еще более блеска твердости тех епископов, которые с непоколебимой преданностью оставались верными Афанасию и религиозной истине. Изобретательная злоба их врагов разослала этих знаменитых изгнанников по отдаленным провинциям и постаралась выбрать для их пребывания самые негостеприимные местности, какие только можно было отыскать в обширной империи. Однако они скоро узнали по опыту, что степи Ливии и самые дикие места Каппадокии менее негостеприимны, чем те города, в которых арианские епископы могли, ничем не стесняясь, удовлетворять изысканную мстительность богословской злобы. Они находили для себя утешение в сознании своей правоты, в своей независимости, в одобрении, посещениях, письмах и щедрых подаяниях своих приверженцев и в скоро дошедших до их сведения внутренних раздорах между противниками Никейского Символа веры. Констанций был так шаток и причудлив в своих мнениях и так легко оскорблялся малейшим уклонением от его воображаемого мерила христианской истины, что преследовал с одинаковым усердием и тех, кто защищал единосущность, и тех, кто вступался за подобносущность, и тех, кто не признавал подобия в Сыне Божием.

Третье изгнание Афанасия из Александрии в 356 году. Опала и ссылка православных епископов западной церкви были лишь приготовлением к тому, чтоб окончательно погубить самого Афанасия. Египетские гражданские власти не могли склонить Афанасия путем убеждения к отречению от епископского звания и не были в состоянии принудить его к тому силой; поэтому они нашлись вынужденными заключить с народными вожаками Александрии договор, которым было условлено, что все мероприятия и враждебные действия будут приостановлены до тех пор, пока воля императора не будет выражена более ясным образом. Обманутые этой притворной умеренностью, католики предались неосновательной и пагубной беззаботности, а между тем легионы Верхнего Египта и Ливии, исполняя данные втайне приказания, приближались усиленными маршами для осады или, скорее, для взятия врасплох столицы. В полночь, ровно через двадцать три дня после подписания упомянутого договора, египетский дукс Сириан во главе пяти тысяч солдат неожиданно окружил церковь Св. Феоны, в которой архиепископ совершал вместе с некоторыми членами духовенства ночное богослужение в присутствии народа. Двери священного здания не устояли против стремительности нападения, которое сопровождалось всем, что есть самого отвратительного в свалке и кровопролитии. Другие церкви были осквернены такими же насилиями, и в течение по крайней мере четырех месяцев Александрия выносила оскорбления от бесчинной армии, которую подстрекало духовенство противной партии. Многие из верующих лишились жизни и были бы достойны названия мучеников, если бы их смерть не была вызвана их поведением и если бы она осталась без отмщения; епископы и пресвитеры подверглись самым жестоким и позорным насилиям; священных девственниц раздевали донага, били плетьми и насиловали; дома богатых граждан были ограблены, а прикрывавшиеся личиной религиозного усердия сластолюбие, корыстолюбие и личная ненависть не только доставляли себе безнаказанно полное удовлетворение, но даже встречали одобрение. Александрийские язычники, все еще составлявшие многочисленную партию недовольных, без труда согласились покинуть епископа, которого они и уважали, и боялись. Ожидание особых милостей и опасение навлечь на себя наказание, ожидавшее всех бунтовщиков, заставили их обещать свою поддержку знаменитому Георгию Каппадокийцу, назначенному в преемники Афанасия. Этот узурпатор, получив посвящение от арианского собора, был посажен на епископский трон Себастианом, который был назначен египетским дуксом именно для исполнения этого важного