— Ради Бога, не говори так громко! — пробормотал Симон, бросая вокруг беспокойные взгляды, — Почему ты сам не уедешь из Парижа, где тебе постоянно грозит опасность?

— Я не имею права.

— Ты не имеешь права? Кто же запрещает тебе?

— Клятва. Я поклялся королеве Марии Антуанетте спасти из Тампля ее детей или умереть.

— Завтра ты, Бог даст, исполнишь свою клятву и, значит, можешь уехать.

— Завтра я выполню только половину. Если мой план удастся, то завтра я с твоей помощью освобожу сына королевы, а дочь останется в тюрьме. Я не могу покинуть Париж, пока не освобожу ее.

— Я предпочел бы, чтобы ты уехал вместе с мальчиком и никогда не возвращался в Париж, — задумчиво проговорил Симон.

— Почему же, гражданин? Разве ты не доверяешь мне?

— Я никому не доверяю, — мрачно проговорил Симон, — когда-нибудь, когда тебе это будет выгодно или ты таким путем сможешь спастись, ты можешь выдать меня.

— Ведь я могу опасаться того же, Симон; ты тоже можешь выдать меня.

— Я? Ты знаешь, что я буду остерегаться произнести хоть слово относительно всей этой истории; это значило бы погубить самого себя. Но тише, пожалуйста, тише! Вот уже стены Тампля; мне кажется, что они злобно косятся на меня и говорят: «Предатель». Ах, Тулан, какая скверная вещь — нечистая совесть!

— Помоги мне спасти принца, Симон, и твоя совесть не будет больше мучить тебя.

— По-твоему, так, — пробормотал Симон, — но конвент смотрит на это совсем иначе. Однако теперь поздно раздумывать, мы уже пришли.

Он трижды ударил кулаком в закрытые ворота первого двора. Привратник отпер и беспрепятственно пропустил Симона и его спутника, сообщив, что муниципальный чиновник дал особое разрешение на пропуск лошади.

— Но об этом посыльном, которого ты привел с собой, он ничего не говорил, — задумчиво продолжал привратник. — Я могу разрешить ему донести лошадь только до второго двора. В Тампль он входить не смеет.

— Да я вовсе и не желаю входить в тюрьму, — проговорил посыльный. — Ведь попасть-то в нее легко, а выйти трудно. Ну-ка, гражданин, живей!

Они пошли дальше во второй двор.

— Осторожность прежде всего, помни это! — прошептал Тулан. — Завтра утром я буду стоять на углу в этом же костюме; ты позовешь меня, чтобы помочь тебе переезжать.

— Ох, хоть бы все поскорей прошло! — простонал Симон. — У меня в голове сумбур, а сердце бьется, как у молодой девушки.

— Мужайся, Симон, подумай о том, что завтра ты будешь свободным и богатым человеком. Как только ты передашь прачке у заставы Макон узел с бельем, ты получишь двадцать тысяч франков и…

— Стой! — воскликнул часовой у ворот Тампля. — Никто не смеет входить сюда без пропуска.

— Может быть, гражданин, ты потребуешь, чтобы моя лошадь также предъявила тебе пропуск, — со смехом воскликнул Симон.

— Чепуха! Я говорю о посыльном.

— Он и не собирается входить, — ответил Симон. — Но посмотри на него хорошенько, завтра он придет помогать мне переезжать. Приведи с собой телегу, гражданин, а теперь помоги мне взвалить лошадь на плечи. Ну, до завтра!..

— До завтра! В десять часов я буду у ворот, — ответил мнимый посыльный, медленно возвращаясь по двору.

Около ворот он остановился и вступил в разговор с привратником, говоря, что на другое утро придет помогать Симону, и равнодушным тоном спросил, назначен ли уже последнему преемник.

— Не собираешься ли ты занять это место? — ворчливо спросил привратник.

— Я? Сохрани Бог! Я вовсе не хочу такого места; там, в тюрьме, наверно, ужасный воздух.

— Да, — ответил привратник, — а потому завтра, когда Симон выедет, там будет произведена основательная чистка; его преемник въедет только после полудня.

— Ну, я не завидую ему, — засмеялся Тулан. — До свиданья, гражданин, завтра мы опять увидимся.

Он вышел на улицу и медленно пошел по ней. На одном из перекрестков стоял нищий; мнимый посыльный подошел к нему и подал ему милостыню.

— Сделано? — тихо спросил нищий.

— Да, господин маркиз; слава Богу, до сих пор все шло хорошо. Лошадь в Тампле и ничего не открыто.

— Хоть бы Бог помог нам и завтра, — пробормотал нищий. — Вы уверены, что все будет выполнено в точности?

— Уверен. В то время как вы покинете Париж под видом прачки, наши союзники выедут из других ворот в приличных экипажах.

— И вы, Тулан, явитесь спасителем короля Франции, — прошептал нищий. — Будьте уверены, что Франция впоследствии отблагодарит вас!

— Не надо мне никаких благодарностей. До завтра у заставы Макон.

Маленький Людовик отнесся с несколько большим интересом к лошади, принесенной Симоном, чем к другим игрушкам; он даже приподнялся на матрасе и бросил долгий, испытующий взгляд на красивую, стройную лошадку.

— Ну? — спросил муниципальный чиновник, вошедший вместе с Симоном, — Как тебе нравится эта лошадка, маленький Капет?

Мальчик молча