В те же дни, когда состоялась встреча в «Кайзерхофе», в горнорудной отрасли Верхней Силезии опробовали новую систему, в рамках которой главным средством поддержания дисциплины были нормы питания. Немецкие наниматели широко использовали разнообразные бонусы. Однако Гюнтер Фалькенган, генеральный директор Plessschen Werke— шахты, обслуживавшей силезский химический комплекс IG Farben, – поднял надбавки на новый уровень, где они стали обозначать границу между жизнью и смертью. Согласно системе, названной им Leis-tungsernahrung («питание с учетом выработки»), он разделил своих «остарбайтеров» на три категории. Обычный паек получали только те, кто выполнял стандартную, среднюю норму. Тем, кто не выполнял дневную норму, полагался лишь уменьшенный паек. Сэкономленное таким образом продовольствие доставалось в виде бонуса тем, кто перевыполнял норму[1676]. Сущность этой системы состояла в перераспределении дефицита. Она не подразумевала общего увеличения продовольственных пайков. Сильные просто вознаграждались за счет слабых. Принципиальная идея заключалась в том, чтобы обеспечивать питанием тех работников, которые наиболее производительно расходовали все потребленные калории. Для «остарбайтеров» это означало нечто вроде сортировки по степени пригодности. Тем, кто не выполнял норму, угрожал смертоносный порочный круг недоедания и дальнейшего ослабления. Фалькенган также возглавлял государственную угольную организацию Верхней Силезии и с его подачи эта система питания с учетом выработки вскоре распространилась по всему региону. К 1943 г. она получила общенациональное признание. Альберт Шпеер лично рекомендовал ее в своем обращении по итогам года[1677]. К концу 1944 г. «питание с учетом выработки» приказом Министерства вооружений было объявлено стандартной практикой при использовании труда «остарбайтеров»[1678].

Самым поразительным проявлением складывавшегося компромисса между идеологией и прагматизмом являлась практика «уничтожения посредством труда» (Vernichtung durch Arbeit). Концентрационные лагеря СС, в противоположность созданным в 1942 г. лагерям уничтожения, имели постоянных обитателей, часть которых еще с конца 1930-х гг. была задействована на индустриальных стройках СС[1679]. В 1942 г., в условиях кризиса рабочей силы, поразившего Рейх, Гиммлер энергично выступал за более широкое использование узников лагерей на различных работах. Однако в тот момент общая численность заключенных была слишком мала для того, чтобы их труд внес заметный вклад в военное производство. Поэтому начиная с 1942 г. С С сознательно проводили политику увеличения численности заключенных в концлагерях и легитимизации этих учреждений как поставщиков услуг для военной экономики. Ответственность за это была возложена на экономическое управление С С во главе с Освальдом Полем, контролировавшее те концентрационные лагеря, которые создавались не только для осуществления «Окончательного решения» – в первую очередь Дахау, Маутхаузен, Заксенхаузен, Бухенвальд, Майданек, Штуттгоф и Аушвиц[1680]. Под руководством Поля население концентрационных лагерей выросло в разы. Значительную часть новых заключенных составляли евреи – мужчины и женщины, по той или иной причине избавленные от немедленного уничтожения. Однако в большинстве своем узники концлагерей были немецкими политзаключенными, советскими военнопленными, пытавшимися бежать или по какой-либо иной причине взятыми гестапо на заметку, и «остарбайтерами», подвергнутыми наказанию. Некоторые несчастные были просто завербованными иностранцами, которых передавали С С для пополнения лагерной рабочей силы.

Первым лагерем, в широких масштабах начавшим использовать труд своих заключенных, был Аушвиц, чьи узники работали не только на строительстве завода IG Farben в Моновице, но и на сооружении предприятий тяжелой промышленности по всей Силезии. Примеру Аушвица последовал Ораниенбург, в сентябре 1942 г. командировавший 800 заключенных на завод Хейнкеля, и Равенсбрюк, поставлявший работниц для Siemens. Вскоре и Маутхаузен наладил сотрудничество со Steyr Daimler Puch. Заксенхаузен обслуживал завод Daimler-Benz в Генсхагене. Дахау поддерживал деловые отношения с BMW. В число других важных партнеров С С входили Reichswerke Hermann Göring, завод VW в Фаллерслебене, Akkumulatorenfabrik AG в Ганновере и Rax – филиал Henschel в Вене[1681]. Вплоть до конца 1943 г. главным эксплуататором труда заключенных в промышленности, несомненно, оставались авиазаводы, причем тон задавали Heinkel, Messerschmitt и BMW[1682]. Но на поздних этапах войны не найдется ни одного нового крупного военного завода, который не был бы рассчитан на использование лагерного труда. 23 февраля 1944 г. Альберт Шпеер направил «дорогому соратнику по партии Гиммлеру» личное послание с просьбой о принятии всех мер к тому, чтобы оружейные предприятия получали из лагерей рабочую силу[1683]. И Гиммлер не стал ему отказывать. Согласно оценкам, к концу 1944 г. лагеря Гиммлера давали германской военной экономике не менее 500 тыс. рабочих, или примерно 5 % всей промышленной рабочей силы; еще 140 тыс. под контролем С С трудились на строительстве гигантских подземных заводов, 130 тыс. работали на организацию Тодта, ответственную за строительство на оккупированных территориях, и 230 тыс. было передано в распоряжение частных предприятий[1684].

Во всех концентрационных лагерях производительный труд сочетался с жестоким обращением, переутомлением и недоеданием, являвшимися причиной высокой смертности. Это происходило на глазах у немецких управляющих и рабочих, не говоря уже о гражданском населении в целом, которое нередко проживало по соседству с филиалами лагерей, такими как лагерь BMW в Аллахе. По большому счету уничтожать заключенных непосильным трудом было лишь чуть менее иррационально, чем убивать их сразу. Однако здесь важно проводить различие между логикой, работавшей на макро- и на микроуровнях, и учитывать фактор времени. В то время как заточение все большего и большего числа потенциальных работников в смертоносных концлагерях явно носило иррациональный характер с точки зрения военной экономики в целом, с точки зрения отдельного нанимателя концентрационные лагеря нередко были настоящей находкой. Гиммлеру даже в 1944 г. удавалось поставлять новых работников. Хотя эти люди быстро «изнашивались», преимущество СС состояло именно в том, что они были в состоянии, по видимости, бесконечно обеспечивать своих клиентов из промышленности новыми рабами. В этом отношении решающую роль тоже играл отбор[1685]. Пока контролеры С С регулярно проводили инспекции, отбраковывая тех работников, чья производительность падала ниже приемлемого уровня, и заменяя их свежими заключенными, нанимателю было не на что жаловаться. Этот процесс непрерывного отбора и замены представлял собой сущность системы лагерного труда. Лагерная рабочая сила являлась не резервом, а потоком. С С предоставляли в распоряжение фирм не конкретных индивидуумов, а конкретные единицы рабочей силы. Именно СС, а не наниматель, отвечали за то, чтобы этот поток не прекращался. Однако в некоторых случаях наниматели явно были заинтересованы в том, чтобы добиться по крайней мере некоторой степени постоянства своей подневольной рабочей силы. Фирма IG Farben, использовавшая труд заключенных из Аушвица, вела переговоры с СС о том, чтобы премировать их увеличенными пайками[1686]. С другой стороны, в тех случаях, когда требовалось наказание, руководство IG явно отдавало предпочтение тому, чтобы заключенных избивали за колючей проволокой в концлагере[1687]. Оно не оспаривало права С С на любой произвол по отношению к заключенным, но выражало недовольство по поводу «исключительно неприятных сцен, происходящих на строительной площадке», сетуя на то, что порка «начинает оказывать деморализующее влияние на вольнонаемных рабочих [поляков], а также на немцев». В самих лагерях происходил параллельный процесс адаптации к приоритетам, диктуемым военной экономикой. Сущность лагерной жизни еще с 1933 г. сводилась к режиму наказаний и недоедания, призванных сломить волю заключенных и в большинстве случаев приводивших к медленной и мучительной смерти. К 1942 г. смертность в лагерях достигла таких масштабов, что экономическое управление СС не имело возможности дать экономике столько рабов, сколько требовал Гиммлер. Для того чтобы концлагеря действительно могли стать важным резервуаром рабочей силы, темпы истощения заключенных явно следовало снизить. С этой целью экономическая администрация С С предприняла ряд практических мер[1688]. Медицинскому персоналу лагерей было приказано серьезно относиться к своей ответственности за поддержание работоспособности заключенных. Но самое важное то, что начиная с зимы 1942–1943 гг. экономическое управление С С приказало повысить нормы питания заключенных. По примеру IG жестокие наказания все чаще сочетались с бонусами в виде увеличенных пайков или сигарет, призванными стимулировать повышение производительности. В результате смертность в 1943 г. существенно снизилась во всей системе.