Щадя престиж Гайковича, хотел на другое утро быть у него с визитом. Но он немедленно явился сам, облаченный в парадную форму и ордена. Вероятно, Измайлов его взволновал докладом об обстоятельствах моего проезда. Гайкович чрезвычайно нервен и неровен: то говорит заискивающе, то безо всякой причины пыжится и топорщится.

Начало ревизии

На другое утро В. Ф. Гайкович явился для делового разговора.

Просидели часа три. Гайкович давал показания о способах своего управления округом, сообщал сведения о подчиненных, говорил о разных закатальских делах, — а я все подробно протоколировал и затем дал ему этот протокол подписать.

Гайкович дал себе полный простор, расписывая свою деятельность, особенно о том, что он застал и что он сделал. Видно, наивно думая, что я поступлю, как Вейденбаум, то есть, ограничившись его заявлением, поверю ему на слово, он не стеснялся. Очень расхваливая себя, он изо всех сил поросил не только неугодных ему подчиненных, особенно Векилова и начальника участка Шихлинского, но и всех инако, по сравнению с ним, мыслящих должностных лиц в округе, больше всего лиц судебного ведомства. О моем хозяине С. С. Ширском заявил:

— Он — поляк, а, следовательно, уже по одному этому он — и революционер, и враг России.

Все его показания я позже тщательно проверил, и выплыла масса неправды, произвола и пристрастия.

Гайкович ушел от меня с довольным видом. Мое спокойствие его обмануло, очевидно — ему показалось, что он обошел простака.

Затем в течение двух часов я допрашивал его старшего помощника Сейфулу-бека Атамалибекова. Хитрейший татарин, допрошенный — я так сделал умышленно — немедленно вслед за Гайковичем и не знавший поэтому, как и о чем шла у нас беседа с начальником округа, пришел со сладкой улыбкой на устах и с явным старанием скрыть все, что только можно. Но, как он ни юлил, а на прямо ставимые мною вопросы: да или нет? — все же отвечать приходилось. Между тем, он с ужасом видел, что я все протоколирую. Обвинительный материал против него с каждой минутой все накоплялся. Умный лукавец понял, что почва под ним расшатывается. Атамалибеков становился все более хмурым и замкнутым. Сладкая улыбка с лица исчезла, и он стал стараться вообще уклониться от ответа — не сказать ни да, ни нет.

Прямо от меня он бросился к Гайковичу и, должно быть, охладил наивное представление последнего, будто все в порядке, а я ничего не знаю…

Уже и этих двух разговоров было бы достаточно для ясного представления о том, что происходит в Закатальском округе. Остальное дополнили опросы Векилова и других чиновников, пересмотр дел, посещения окружного управления.

Пересмотр дел был, впрочем, задачей нелегкой. Недаром в ожидании моей ревизии работали и по ночам. Все дела, в которых я мог найти что-либо неблагоприятное, были унесены из окружного управления на квартиру Гайковича. Описей же дел не было; вероятно, что они были от меня спрятаны.

Мне готовилась смешная роль: осмотреть только невинные дела, оставленные специально для меня в окружном управлении. В них я бы ничего не нашел, а до остальных не добрался бы.

Не предусмотрели Гайкович с Атамалибековым только одного: причины, почему я не спешил с приездом в Закаталы… Я изучал все, что касалось округа, и сам знал, какие у них должны быть дела. Эти дела я требовал к себе от Гайковича. Скрепя сердце, он пересылал мне то, что хотелось бы скрыть. Так было, по крайней мере, в первый период ревизии.

В. Ф. Гайкович и С.-б. Атамалибеков

Картина вырисовывалась такая:

Фактически округом управлял Атамалибеков; Гайкович был им вполне обойден, являлся игрушкой в руках лукавца.

Властный, склонный к самоуправству, Гайкович на самом деле был трус. Он любил повторять и на словах, и в переписке:

— Я — человек решительный!

Но его решительность проявлялась лишь там, где Гайковичу не угрожала действительная или мнимая опасность.

Это свойство своего начальника подметил и очень ловко использовал Атамалибеков. Он систематически запугивал Гайковича. Играя, во-первых, на революционном настроении матросского батальона, во-вторых, на разбойничьих шайках, подтасовывая документы и подсылая к Гайковичу для застращивания с выдуманными сведениями своих агентов из мутных слоев населения, Атамалибеков все время внушал Гайковичу, будто за ним устроена настоящая охота и что чуть ли не из‐за каждого куста или темного угла против него направлена винтовка убийцы.

Не ограничиваясь запугиванием самого Гайковича, Атамалибеков действовал и на его жену:

— Поберегите, ради Бога, своего мужа! Не выпускайте его из города. Не делайте сиротами его маленьких детей!

И он скромно прибавлял:

— Пусть уж лучше вся злоба и ненависть революционеров и разбойников выльются на меня! Пусть, если уж нужно так по службе, пострадаю я! Пусть убьют меня… Но сохраните детям отца, а себе мужа!

Систематическое повторение в течение нескольких месяцев этих угроз достигло цели, Гайкович в эту опасность для себя поверил. Он сам мне формально заявлял при протокольном опросе:

— Живу, точно сижу на бочке с порохом. Вот-вот она взорвется.

Вместе с тем Гайковичи стали верить тому, что Атамалибеков — их вернейший друг, самый благородный из людей, который постоянно рискует жизнью, чтобы только спасти Гайковича. Отсюда со стороны Гайковича — восторженные отзывы об Атамалибекове и в переписке с кавказским начальством, и в показаниях при ревизии.

В результате Гайкович от непосредственного управления округом устранился, укрывшись за стенами закатальской крепости. Округ перешел в полное и бесконтрольное заведование Атамалибекова. И все население, как свидетельствовали многочисленные заявления мне при ревизии, отлично это сознавало.

Поступали ко мне и заявления с выражением удивления по поводу боязливости Гайковича. На сходе в селении Кахах жители мне говорили:

— Почему начальник округа никогда не приедет к нам? Ведь пути только два часа. Он нас боится, но что мы ему сделаем?

Очевидцы мне показывали, как Гайкович появлялся на улице, переходя из крепости в окружное управление:

— Откроются ворота крепости, и из них скорыми шагами поспешает пройти несколько сот шагов до управления маленький седоусый человек, окруженный кольцом стражников, с винтовками в руках… Это — Гайкович отправляется на службу.

Просители выражали изумление, как их принимает в своем служебном кабинете начальник округа:

— Сидит за столом, а вокруг несколько стражников с ружьями наготове.

Впрочем, ни один проситель не допускался до того, пока он не пройдет через цензурный опрос Атамалибекова.

Заставивши Гайковича ото всех спрятаться, Атамалибеков со свободными руками развил свою деятельность. Главным его интересом было извлекать материальную пользу из своего положения. Он начал с самого богатого Белоканского участка, и этот участок застонал так, что стало слышно в Тифлисе.