С трибуны Мавзолея Ленина, куда положили тело Сталина, Берия произнес речь. Многие советские граждане говорили, что были шокированы той непочтительностью, с какой он говорил об умершем, не назвав его по имени и отчеству. Зато многие отметили, что он постоянно упоминал правительство перед партией. Берия намеревался поскорее перевернуть сталинскую страницу в истории страны. Он сразу развернул бурную активность, изумляя своими инициативами и сограждан, и мир. Он изменил внешнеполитический курс, что выразилось в прекращении в июле войны в Корее и в восстановлении дипломатических отношений с Израилем, разорванных Сталиным. Также он инициировал широкую амнистию для определенных категорий заключенных ГУЛАГа[787]. В своем собственном кабинете он «передал» Молотову первую освобожденную – его бывшую жену Полину Жемчужину. В апреле на свободу вышли около тысячи заключенных, в основном бывших руководящих работников и членов их семей. Среди них было много офицеров, реабилитированных по настойчивым просьбам Жукова. В числе первых вышедших из лагерей и тюрем были Минюк, Телегин, Крюков и Русланова. Еще незавершенные политические дела, такие как «дело врачей» и «мингрельское дело», были закрыты. Берия запретил использовать на допросах «специальные методы». Он добивался свободы передвижения и выбора места жительства для всех советских граждан. Он потребовал срочного решения проблем, связанных с советизацией Западной Украины и республик Прибалтики[788], а также выдвижения на руководящие должности там национальных кадров, а не присланных из России. Он даже открыл перед членами и кандидатами в члены политбюро архивы с документами о сталинских преступлениях. Константин Симонов скажет, что от их чтения волосы вставали дыбом и пропадал сон[789]. Процесс десталинизации уже начался, во всяком случае для элиты. И опечаленные потерей советские граждане не могли не заметить, что в июне имя Сталина в главной партийной газете «Правде» было упомянуто всего один раз[790], тогда как имя Жукова дважды. А партия, в лице ее секретаря Хрущева, с тревогой констатировала, что центр тяжести власти смещается к Совету министров (Маленков) и органам госбезопасности (Берия).

Но Берия был чересчур активен, слишком могущественен, и потому внушал страх своим соратникам. Ни один руководитель не мог чувствовать себя спокойно, зная, какая сила сосредоточена в руках шефа госбезопасности. Он решал все вопросы вдвоем с Маленковым, человеком умным, но безынициативным. У двух других членов «коллективного руководства», созданного у смертного одра Сталина, Булганина и Хрущева, эта диархия очень скоро стала вызывать тревогу. Какое конкретно событие побудило их преодолеть свой страх перед возглавлявшим госбезопасность мингрелом с кровавым прошлым и скабрезной репутацией и объединиться против него? Возможно, решение Берии сместить с поста первого секретаря ЦК компартии Украины. Хрущев счел это выпадом против себя и как человек, занимавший прежде эту должность, и, главное, как первый секретарь ЦК партии, то есть единственный, кто по должности может принимать такие решения. Заговор, в который вступили Хрущев – его глава и основная движущая сила, Маленков – тоже напуганный напором Берии, Булганин и Молотов, сложился в июне 1953 года, когда Берия улетел на неделю в Восточный Берлин, где разразились крупные антисоветские беспорядки. Заговорщики решили арестовать Берию, когда он вернется. Но как это осуществить? В его распоряжении 1,2 миллиона человек, сотрудников органов госбезопасности, милиции и военнослужащих внутренних войск. У него повсюду микрофоны, ему подчинены охрана членов правительства и гарнизон Кремля; командующий Московским военным округом Артемьев его креатура. «Тогда мы договорились вызвать генералов. Условились, что я беру на себя пригласить генералов», – откровенно признаётся в своих воспоминаниях Хрущев. Впервые за ее историю Советской армии предстояло решать политический спор.

Какую роль сыграл Жуков в этом эпизоде, важном, но словно взятом из авантюрного романа? Послушаем его собственную версию: «Мне позвонил Булганин. […] „Вызови Москаленко, Неделина, Батицкого и еще пару человек, кого ты сочтешь необходимым, и немедленно приезжай с ними в приемную Маленкова“. Через тридцать минут с группой генералов я был в приемной Маленкова. Меня тут же вызвали в кабинет Маленкова, где кроме Маленкова были Молотов, Хрущев, Булганин.

Маленков: […] Считая, что Берия стал опасным человеком для партии и государства, мы решили его арестовать и обезвредить всю систему НКВД. Арест Берии мы решили поручить лично вам.

Хрущев: Мы не сомневаемся, что вы сумеете это выполнить, тем более что Берия вам лично много сделал неприятностей! Как, у вас нет сомнений на этот счет?

Жуков: Какие же могут быть сомнения? Поручение будет выполнено.

Хрущев: Имейте в виду, что Берия ловкий и довольно сильный человек, к тому же он, видимо, вооружен.

Жуков: Конечно, я не спец по арестам, мне этим не довелось заниматься, но у меня не дрогнет рука. Скажите только, где и когда его надо арестовать.

Маленков: Мы вызвали Берия на заседание Совета Министров. Вместо Совмина здесь будет заседание Президиума ЦК, где Берия будет предъявлено обвинение в игнорировании ЦК и нелойяльном (так в исходном тексте на русском. – Пер.) отношении к членам Президиума, в расстановке руководящих кадров НКВД без согласования с ЦК и ряд других вопросов. В процессе заседания вам нужно быть в комнате отдыха и ждать двух звонков. После двух звонков вам нужно войти в кабинет, где и арестовать Берия. Все ли ясно?

Пришел Берия. Началось заседание. Идет заседание час, другой, а условленных звонков все нет и нет. Я уже начал беспокоиться, уж не арестовал ли Берия тех, кто хотел арестовать его. Но в это время раздался условленный звонок.

Оставив двух вооруженных офицеров у наружной двери кабинета Маленкова, мы вошли в кабинет. Как было условлено, генералы взялись за пистолеты, а я быстро подошел к Берия и громко ему сказал: „Берия, встать, вы арестованы“, одновременно взяв его за обе руки, приподнял со стула, быстро ощупав все его карманы. Оружия не оказалось. […] Берия страшно побледнел и что-то начал лепетать. Два генерала взяли его за руки и вывели в заднюю комнату кабинета Маленкова, где был произведен тщательный обыск…»

В 1969 году Жуков рассказывал Семину[791], как он вывез Берию из Кремля: «Берия с кляпом во рту мы положили на пол задней кабины между ног Серова, Батицкого и Москаленко. Наше предположение оправдалось, охрана поприветствовала нас, автомашину не остановила. Из Кремля прямым ходом приехали в гарнизонную гауптвахту, где всю охрану заменили на офицеров, значительно увеличив численность внутренних и внешних постов. На другой день Берия под усиленной охраной был переведен в бункер во внутреннем дворе штаба Московского военного округа. Внутренний двор представляет собой замкнутый строениями квадрат, в каждом углу которого разместили по одному танку с офицерскими экипажами. Стволы танковых пушек были направлены в сторону бункера…»[792]