– Сенатор Пранд ждет вас. Пожалуйста, следуйте за мной.

Тубрук удивленно поднял брови: он не ожидал, что их примут так быстро. Цезарь пожал плечами, и они отправились вслед за рабом в дальнее крыло дома, где слуга открыл им дверь и поклонился, когда они переступили порог.

Сенатор Пранд и его сын стояли в комнате, больше похожей на храм, чем на место, пригодное для жизни. Богатые, украшенные мрамором стены и пол и даже домашний алтарь, расположенный в дальней стене. В комнате витал легкий аромат благовоний, и Юлий с удовольствием вдыхал его. Без сомнения, его поместье нуждалось в переделках. С каждым шагом он замечал новые интересные детали – от бюстов предков до коллекции греческих и египетских диковин на стене. Это была расчетливая демонстрация богатства, но Юлий рассматривал все с точки зрения необходимых изменений в собственном доме, поэтому основная цель хозяевами не была достигнута.

– Не ожидал тебя увидеть, Цезарь, – начал Пранд.

Юлий оторвался от созерцания обстановки и открыто улыбнулся:

– У тебя очень красивый дом, сенатор. Особенно сад.

Пранд удивленно заморгал, потом нахмурился, вспомнив, что должен быть вежливым.

– Спасибо, трибун. Я много лет потратил на то, чтобы сделать его таким. Но ты так и не сказал, с какой целью посетил мой дом.

Юлий снял с плеча мешок и опустил его на мраморный пол. Раздался звон монет, который ни с чем невозможно было спутать.

– Тебе прекрасно известно, зачем я здесь, сенатор. Я пришел, чтобы выкупить назад землю, которая была продана во время нашего со Светонием заключения.

Юлий посмотрел на молодого человека и увидел на его лице знакомую высокомерную усмешку. Цезарь не стал отвечать на нее, оставаясь невозмутимым. Он должен иметь дело с отцом, а не с сыном.

– Я планировал построить на этой земле дом для моего сына, – начал сенатор.

Юлий перебил его:

– Ты говорил мне. Я принес сумму, которую ты заплатил, и еще четверть сверх того, чтобы компенсировать нарушение ваших планов. Я не стану торговаться с вами насчет своей земли. И больше не сделаю такого предложения, – твердо закончил он, развязывая мешок, чтобы показать золото.

– Это… справедливое предложение. Хорошо, я прикажу рабам перенести границу на прежнее место.

– Что?.. Отец, ты не можешь… – сердито начал Светоний.

Сенатор повернулся к сыну и крепко сжал его руку.

– Молчи! – приказал он.

Молодой человек недоверчиво покачал головой, когда Цезарь подошел к сенатору, чтобы обменяться рукопожатиями в знак совершения сделки.

Не говоря больше ни слова, Юлий и Тубрук ушли, оставив Прандов наедине.

– Зачем ты это сделал, отец? – с яростным изумлением спросил Светоний.

– Ты глупец, сын мой. Я люблю тебя, но ты дурак. Ты был вместе со мной в суде. Этот человек не из тех, кого хотелось бы иметь врагом. Тебе все понятно?

– А что насчет дома, который ты собирался строить? Боги, я столько времени провел с архитекторами!..

Сенатор Пранд посмотрел на сына – в его глазах засветилось разочарование, и это подействовало на Светония сильнее, чем удар.

– Поверь мне, Светоний. Ты недолго прожил бы в этом доме, так близко расположенном к его землям. Понимаешь ты или нет, но я сейчас спас тебе жизнь. Сам я не боюсь Цезаря, но ты – мой старший сын, и он слишком для тебя опасен. Ему удалось напугать Катона, он вселит страх и в тебя.

– Меня не напугают Цезарь или его солдаты! – закричал Светоний.

Отец печально покачал головой:

– Именно поэтому, мой сын, ты – глупец.

Юлий и Тубрук подходили к воротам поместья, когда из главного здания донесся крик. Навстречу им бежал Брут, и радостные восклицания застыли на их губах, когда они увидели выражение его лица.

– Слава богу, вы вернулись! – воскликнул Марк. – Сенат всех собирает. Перворожденный должен быть готов к походу.

Пока он говорил, раб привел его жеребца, и Брут вскочил на коня.

– Что случилось? – спросил Юлий, когда он взялся за поводья.

– Восстание рабов на севере. Тысячи рабов и сотни гладиаторов убили своих хозяев. Мутина захвачена, – ответил Брут.

Его лицо побелело от дорожной пыли.

Тубрук пришел в ужас.

– Это невозможно! Там два легиона!..

– Так нам сообщили. Были посланы гонцы, но я подумал, что вы захотите узнать новости как можно быстрее.

Цезарь развернул лошадь и крепко ухватился за поводья.

– Я не могу взять с собой людей, охраняющих мою жену, потому что здесь может случиться то же самое, – сказал он твердо.

Брут пожал плечами.

– Приказано взять каждого солдата, способного идти на север, Юлий, но я забыл о нас, – ответил он, протягивая руку, чтобы хлопнуть друга по плечу.

Цезарь натянул поводья, собираясь пустить коня вскачь.

– Стереги дом, Тубрук, – приказал он. – Если восстание начнется и здесь, мы вернемся и оценим, как ты с этим справился. Оберегай мою семью, как делал раньше.

Они поняли друг друга. Чтобы не услышал Брут, Юлий наклонился над шеей коня и прошептал на ухо старому гладиатору:

– Я знаю, как тебе обязан, – сказал он. – Смерть Суллы спасла их всех.

– Не беспокойся. А теперь поезжайте! – угрюмо ответил Тубрук, хлопнув коня Юлия по крупу.

Два молодых человека низко склонились в седлах и пустили своих лошадей в полный галоп, подняв на дороге в Рим столб пыли.

Глава 34

Когда Юлий и Брут подъехали к зданию сената, там все бурлило.

Они спешились на краю Форума и повели своих коней к разделившимся на группы сенаторам, явившимся на срочное заседание со всех концов города и из-за его пределов.

– Как тебе удалось так быстро узнать новость? – спросил Цезарь у друга.

Брут помялся, но потом все же ответил:

– Мне сказала мать. У нее есть несколько… знакомых в сенате. Она, наверное, узнала обо всем одной из первых.

Юлий обратил внимание на несвойственную Марку осторожность в поведении, что его немало озадачило.

– Мне определенно надо встретиться с твоей матерью, – сказал он.

Брут испытующе посмотрел ему в глаза, опасаясь увидеть насмешку, но потом расслабился и с удовлетворением ответил:

– Она очень хочет встретиться с тобой. Я желал бы, чтобы вы познакомились. Я таких женщин больше не встречал.

– Может быть, сегодня вечером, если будет время, – ответил Юлий, пытаясь скрыть свое нежелание.

Он сделает одолжение Марку, если тому так хочется.

Брут взял поводья обеих лошадей в одну руку, когда они подошли к подножию лестницы.

– Если сможешь, приходи потом в казармы. Я подготовлю Перворожденный к походу, – сказал он.

В его глазах горело радостное возбуждение, что заставило Юлия усмехнуться.

– Сразу, как только освобожусь, – ответил он, поднимаясь по