короля, за Катари, которую бросили в постель слабосильному слизняку. Позор мужа ложится пятном и на жену, это несправедливо, но это так.

– Мы… Фер… Фердинанд Второй, – запыхтел Оллар, – мы…

При чем здесь монаршее «мы»? Этот человек не король и никогда им не был. Или так положено по Золотому договору?

– Мы… Я прочел… Я уже сказал, что согласен… Мне все равно…

– Зато Талигойе не все равно, кто еще погибнет от рук Давенпорта и ему подобных, – не выдержал Джеймс Рокслей.

Давенпорт… Дик где-то слышал это имя, но не мог припомнить. Кто-то из оставшихся в Тронко офицеров Южной армии?

Альдо брезгливо поморщился, глядя сверху вниз на существо, которое не стоило даже имени врага, и махнул рукой, подзывая длинного ликтора с наспех вышитым гербом Раканов на плече. Чиновник поцеловал королевскую печать и с расстановкой произнес:

– Признаешь ли ты, что ни ты, ни твои предки не имели никаких прав на талигойский трон и занимали его незаконно?

– Да.

– Отказываешься ли ты за себя, за всех твоих потомков, родственников и сторонников от любых посягательств на корону?

– Да.

– Признаешь ли ты единственным владыкой Талигойи законного наследника династии Раканов?

– Признаю.

– Приказываешь ли ты всем своим сообщникам явиться с повинной в тот же миг, как они узнают о твоем отречении?

– Как… как я могу теперь что-то приказывать? – на обрюзгшем лице проступило недоумение.

– На твоей совести смерть маршала Рокслея, – бросил Альдо, – за новое подстрекательство ответишь головой.

– Приказываешь ли ты всем своим сообщникам явиться с повинной в тот же миг, как они узнают о твоем отречении? – повторил ликтор.

– Да.

– Приказываешь ли ты тем, кому, не имея на то права, вручил оружие, безо всяких условий сложить его?

– Да.

– Приказываешь ли ты тем, кому ты беззаконно раздавал титулы, звания и ценности, вернуть незаконно полученное короне?

– Да.

Он что, со страху забыл другие слова?

– Приказываешь ли ты тем, кто признал себя твоим вассалом, предстать перед его величеством Альдо Раканом?

– Да.

– Отвечаешь ли ты за свои слова своей жизнью? Принимаешь ли ты на себя вину за все, содеянное твоим именем в прошлом, настоящем и будущем, и готов ли нести ответ?

– Своей жизнью… Готов. Да.

– Подпиши.

Фердинанд, жалко хлопая глазами, таращился на свиток ликтора, хотя отречение было у него в руках. Коренастый носатый человек вложил в пухлую руку перо, и Ричард тут же его узнал. Полковник Морен, бывший помощник коменданта Олларии. Ричард словно бы вновь увидел труп на перекрестке, разоренные дома, хохочущую полуголую женщину. В Октавианскую ночь Морен не щадил себя, спасая город. Теперь Морен генерал, и это справедливо. Именно такие офицеры нужны новой Талигойе.

– Подписывайте, – шепнул Морен, и Оллар наконец сообразил, что от него требуется. В старину отречение подписали бы на щите, сейчас солдат поднес бывшему королю барабан. Фердинанд все с тем же недоумевающим видом нарисовал свою подпись и застыл, сжимая в руке испачканное перо. Четырехсотлетней тирании пришел конец, причем бесславный.

Глава 10

Талиг. Малый южный тракт

Поместье Лаик

Внутренняя Эпинэ

399 год К.С. 24-й день Осенних Ветров – 4-й день Осенних Волн

1

Хлеб был свежим, яичница – отменной, сыр – додержанным. Скорее всего. Потому что Чарльз Давенпорт глотал то ли поздний обед, то ли ранний ужин, не чувствуя ни вкуса, ни запаха – только усталость. И еще ему было страшно от всеобщего спокойствия. В придорожном трактире с вывеской, которую Чарльз не удосужился разглядеть, все шло как неделю, год, Круг назад. Глупо и весело трещали поленья, разъевшийся повар слушал еще более разъевшегося хозяина, лениво точил когти котяра-крысолов, служанка остервенело перетирала кружки, а в Олларии сидел Альдо Ракан с толпой наемников, мародеров и предателей. Одного, маршала Генри Рокслея, Чарльз все же продырявил… Молодой человек надеялся, что рана оказалась смертельной, потому что таких вот рокслеев следует убивать на глазах приспешников, и желательно вовремя. С маршалом Генри он промешкал самое малое на сутки.

Чарльз оттолкнул сковороду, взялся за вино, передумал и потребовал воды. Вино было врагом, даже не врагом, соблазном. От стакана полшага до кровати, а спать теньент Давенпорт себе запретил. По крайней мере, пока не уберется от Олларии на недельный переход.

– Прика́жете комнату? – Хозяин. Толстый, лысый, довольный жизнью. Есть ли у него родичи во Внутренней Эпинэ или в столице? И если есть, что с ними?

– Я еду дальше.

– Сударь, – в голосе трактирщика отчетливо слышался ужас, – скоро вечер, а дальше до самой Кассис заночевать негде. И что вы станете делать, когда стемнеет? Поверьте, у нас прекрасные спальни, а какие перины…

Вот так искусители и выглядят. Никакие это не красотки в шелках и бархате, а трактирщики с перинами.

Чарльз с трудом задержал взгляд на улыбающейся физиономии. Комната дрожала и расплывалась, на висках лежали чужие невидимые ладони – тяжелые и холодные.

– Вы же с ног валитесь, – настаивал хозяин, – а кобыла ваша и того хуже… Конюх говорит, она и шагу сделать не может.

– Как раз о кобыле я и хотел поговорить, – буркнул Давенпорт. – Мне нужно обменять ее на свежего коня. Разумеется, с приплатой.

– О! – глазки искусителя стали острыми, как иголки. – У меня есть то, что вам нужно. Песня… Золото, а не лошадка! Впору хоть графу, хоть маркизу.

– Я всего лишь виконт. – Бедная Бэрил, но иначе нельзя. – Сколько с меня и когда ваша «песня» будет оседлана?

– О, – иголочки стали еще острее, – два талла – и Лютня ваша. Два талла – и десять минут, но, сударь, курьеры и те отдыхают, уж я-то на них нагляделся!

Курьеры отдыхают, только он не курьер. Он неизвестно кто, но ему нужно в Ургот, и он туда доберется!

– Сударь, – лысый то исчезал в тошнотворном тумане, то выныривал из него, – ночью дождь будет, у меня с утра колено ноет, его не проведешь. Вымокнете, застудитесь, и кому от этого станет хорошо?

– Пусть конюх поторопится, – Чарльз Давенпорт судорожно сжал челюсти, сдерживая настырную зевоту, и бросил на стол три монеты. – Кобылу зовут Бэрил, она мягкоуздая. Додержите до весны, выкуплю.

– Отчего не додержать, только…

– Я подожду на крыльце.

Хорошо бы и впрямь пошел дождь. Ливень… Когда ты мокрый, как утонувшая мышь, ты не уснешь!

2

– Монсеньор, вам надо отдохнуть хотя бы сегодня!

– Хорошо, Никола, я только зайду к сюзерену.

– А стоит ли? – буркнул капитан. – Толку-то…

Толку ни малейшего, но не идти нельзя. И потом, лучше спорить с Альдо, чем смотреть на древний потолок, вспоминая себя шестнадцатилетнего. Лэйе Астрапэ, каким немыслимо счастливым он тогда был!

– Господин Первый маршал Талигойи, – отбарабанил мальчишка в фиолетовом, – вас ждет его величество!

– Вот видите, капитан, – попытался пошутить Робер, – судьба решила за нас.

Никола что-то проворчал, Иноходец пожал плечами и в сопровождении фиолетового юноши