Эшесс вспомнил, что поведал ему однажды наггер-апа о своём единорожденном.

С-Вэшот появился на свет случайно. Прежний император С-Хонош был ученым – философом, автором книг и прослыл весьма далёким от государственных дел и равнодушным к очищению. Адзифират он содержал по традиции и ради потомства, а любимой адзифы у него не было…

Едва породив наследника, император оставил наггеши на попечение регента – единорожденного и удалился подальше от политики в один из удалённых округов, чтобы ничто не мешало ему писать философские трактаты. И как всегда, в подобных случаях, его подкараулил змей-рок, в образе прелестной адзифи-мими первого заламина тамошнего наместника…

От прекрасных глаз и форм Ораффи С-Хоноша не спасли даже глубоко философские взгляды на природу сцеживания яда… День за днём, ночь за ночью, и нагг-император обзавёлся целым отрядом заламинов и наггеши С-Вэшотом. Его тоже подкинули регенту-единорожденному, дабы капризный последыш не мешал предаваться очищению… А закончилось всё печально. С-Хонош так и умер, не снеся восторга в момент очередного соития, подточив собственный организм бесконтрольными и бесконечными выбросами яда. В отличие от заламинов, нагги соблюдали меру. Иначе сочиться ядом становилось опасно и требовалось своевременное восстановление…

За размышлениями Эшесс едва не пропустил явление адзиф императора, возглавляемых адзифой Рессаной – его моа, теперь и старшей, и любимой. Гордая Рессана не снимала покрывала на публике. Она лишь ненадолго приподняла расшитую жемчугом вуаль и улыбнулась своему дитя. С её благоволения адзифы расселись на ступенях, среди подушек, чуть ниже императорского трона. Сама Рессана с достоинством выпрямилась и осталась стоять, чтобы с приходом Великого Нагга занять почётное место – мягкое креслице в ногах у императора.

Эшесс с любовью смотрел на моа. Пока он служил на границе, она умудрялась через доверенных нассаримов при адзифирате слать «дорогому ребёнку» посылки с лакомствами, одеждой и деньгами…

Принц-заламин обожал её… Она родила его совсем юной… Адзифы созревали рано и уже в четырнадцать-пятнадцать сэптимелей их забирали от родных в чей-нибудь адзифират. А в шестнадцать или даже раньше – в пятнадцать, как Рессана, они становились моа заламина или маленькой адзифы. Иногда и того, и другого, если нагг и заламин-заги из разных кланов договаривались между собой. Это исключалось в императорской семье. У Эшесса никогда не будет адзифы-биби… Как и единокровного заламина-нагги, кроме Зерасса. После неудачных вторых родов Рессана потеряла ребёнка и способность к зачатию…

Помост заполнялся. В самом низу разместились придворные – знатные нагги императорской крови; наместники второго и третьего округов и префекторы императора… По знаку церемониймейстера музыку выключили, заламины придержали свои трещотки и в наступившей тишине прозвучал удар жезла. Нассаримы стражники распахнули парадные двери и на зелёную дорожку ступил император в золотой мантии, отделанной измариллами… Воздух завибрировал от ликующих выкриков подданных. Площадь забросали цветами. И Великий Нагг шествовал дорогой цветов, величественно переставляя ноги, а усыпанное самоцветами жало несли три жалоносца – наггеши из знатных семей. А далее следовали телохранители – нассаримы.

Эшесс внезапно пожалел, что С-Рэшаш отказался от свиты убийц.

«Церемония священна, – заявил он. – Убийцам там делать нечего. Я уверен в своих заламинах».

Сейчас имперские псы, как прозвали их экстремисты, спали в своих саркофагах наркотическим сном…

Император сел на трон под приветственные возгласы. Рессана опустилась в креслице у подножия трона, не снимая полупрозрачного покрывала. Зато младшие адзифы так и норовили приподнять краешки вуалей, разглядывая собравшихся с помощью оптических обручей, надетых поверх покрывал. И многие горячие заламины отвечали им восхищёнными взглядами. Император мог гордиться адзифиратом – одни красавицы…

Эшессу автоматически перешёл адзифират Зерасса, за исключением старшей и любимой. Они выбрали затворничество и уединение в одном из провинциальных округов, с разрешения императора, чтобы оплакивать своё горе. Если бы у Эшесса была любимая и старшая адзифы, он бы взял их с собой на церемонию, но…Принц-заламин ни разу не появился в своём новоявленном адзифирате, даже ради приличия. Адзифы напрасно ждали его, изнывая от неизвестности и безысходности. Сегодня они выглядывали с балконов, выходивших на дворцовую площадь, с надеждой любуясь на своего нового заламина-наггира. И шептались между собой, что возможно вечером на празднике в дворцовом парке удастся привлечь его внимание…

Эшесс раздражённо подумал, что в сэптимель императора принято представлять императорскому дому созревших адзиф из знатных семей, дабы Великий Нагг или заламин-наггир могли выбрать себе любую…

Иситар-сит едва не застонал от досады и дёрнул жалом… Не до этого ему теперь. Он всё ещё скорбел по Шэгши, и даже неистовые тигримки не могли заглушить боль утраты. Эшесс поспешно отвернулся от фланокеров, где, скорей всего, множество адзифи-мими пытались разглядеть в оптику или в шаровизор свою судьбу. Провинциальная знать не упускала шанса пристроить ко двору своих детей.

Приглушённо заиграла мелодия восхваления, и начались чествования. Церемониймейстер императора долго воспевал достоинства С-Рэшаша. Затем певцы от наместников округов воспевали и славили Великого Нагга. Наконец, устав слушать, император поднялся с трона. Когда затихли овации, и закончился дождь из цветов, С-Рэшаш поднял жало, провозгласив своё дитя заламина-наггира Эшесса из императорского дома иситари-ситом, и объявил о наследнике. Округлившийся животик императора скрывали просторные одежды, и не все могли заметить… После, целый час прославляли наггеши, а также принца-заламина, адзиф и силу очищения Великого Нагга.

Потом настал долгожданный час пробуждения. Заранее подготовленная повозка-антиграва, уставленная ларцами с яйцами знатных семей, выплыла из парадных дверей, приблизилась к помосту и остановилась. Эшесс разглядел среди прочих ларец с гербом Шуон-чи и слегка успокоился. Нассаримы по очереди подносили С-Рэшашу ларцы, а император дышал на яйца с добрыми пожеланиями. Когда он закончил, ларцы развезли по кланам и будущие родители, проверив состояние зародышей, повторно восславили императора. И долго славили.

Эшесс почти расслабился, напряжение спало. Он уже подумывал, как бы проведать Шинари и яйцо Шэгши… Если пробуждение совершилось удачно, где-то через сэптим-полтора на свет вылупится маленькая копия Шэгши-змейки…

– Время подарков! – провозгласил церемониймейстер, стуча жезлом, чтобы призвать к порядку зрителей.

Звук получался оглушительно громкий, благодаря устройству на конце, которое нагг регулировал жалом, усиливая по необходимости диапазон. На фланокерах, и на помосте установилась тишина.

Через парадные двери вплыла следующая антиграва-повозка, доверху нагруженная подношениями от каждого округа, и ещё одна, и ещё… Повозки сопровождали доверенные охранники. Самих дарителей за периметр не пускали, не полагалось. Пусть довольствуются лицезрением императора в шаровизоры или посредством оптики…