Он побежал, а Резу бросился за ним, но не смог догнать одного из лучших бегунов в Зулуленде. Он бежал за ним, но тот проделывал такие неимоверные зигзаги, что Резу остановился, выбившись из сил. Однако Умслопогас пробежал еще двадцать ярдов и остановился у подножия холма, где решил отдохнуть.

Десять секунд или около того он ждал, чтобы отдышаться. Глядя на его лицо, я угадывал в нем черты волка. Его губы были растянуты в зловещей ухмылке, показывающей ослепительно-белые зубы. Щеки опали, а глаза блестели, кожа над шрамом поднималась и опускалась.

Он как бы собирался для последнего броска.

– Беги! – закричали зрители. – Возвращайся в Кор, черная собака!

Умслопогас знал, что они смеются над ним, но не обращал на них внимания. Он лишь ударил рукой по сухой земле. Затем поднялся и бросился на Резу.

Я, Аллан Квотермейн, наблюдал много боев, но никогда, ни до ни после, я не видел подобных. Зулус был быстр, как львица, настолько быстр, что ноги его едва касались земли. Он несся, словно пущенное копье, пока не остановился в десяти футах от замершего Резу и бросился на него одним прыжком.

О, что это был за прыжок! Конечно же, зулус подсмотрел его у льва или спрингбока[105]. Он подпрыгнул очень высоко, и тут я понял, что, очевидно, зулус стремился атаковать врага сверху. Умслопогас ударил топором так, что лезвие обрушилось на затылок Резу. Все было кончено, поскольку я видел, что кровь потекла у того по лицу.

О, что это был за прыжок!

Умслопогас отпрыгнул назад, пробежал немного и снова напал на него.

Резу встал, но, прежде чем он поднялся на ноги, топор Инкози-каас коснулся того места, где шея соединяется с плечами, и врубился в него. Запас выносливости Резу был настолько велик, что у него еще хватило сил встать на ноги. Но теперь его движения были замедленными. Умслопогас снова оказался у него за спиной, целясь в нее. Один, два, три удара… После третьего удара топор выпал из рук Резу, и он медленно осел на землю как груда мусора.

Не сразу поверив в то, что все кончено, я подбежал к месту, где лежал Резу. Над ним стоял Умслопогас – как мне показалось, обессилевший вконец, потому что опирался на топор, а его ноги дрожали. Но Резу еще не был мертв. Он открыл глаза и уставился на зулуса с дьявольской ненавистью.

– Ты еще не победил меня, чернокожий, – выдохнул он. – Это топор дал тебе победу. Древний святой топор, который когда-то был моим, пока женщина не украла его. Да, это дар ведьмы из пещеры, которая велела тебе войти туда, где живет дух жизни. Он не поцеловал мою плоть и оставил умирать. Черный человек, мы можем встретиться где-нибудь снова и сразиться. Как бы я хотел задушить тебя вот этими руками и отправить вместе со мной во мрак. Но Лулала победит только в том случае, если ее судьба будет хуже моей. Ах, где я увижу волшебную красоту, которой она так бесстыдно хвастает…

Здесь жизнь покинула его, широкие руки раскинулись по земле, последнее дыхание сорвалось с губ.

Я стоял, оглядывая огромное тело, которое казалось мне человеческим лишь наполовину. Наши амахаггеры подошли и отвели меня в сторону, потом кинулись на тело своего древнего врага, как гончие на беспомощную лису, и руками и копьями начали вытаскивать внутренности, пока ничего человеческого в нем не осталось.

Их невозможно было остановить. Я был слишком утомлен прошедшим днем, чтобы хотя бы попытаться помешать им. Я жалею об этом, поскольку упустил возможность исследовать тело этого странного человека, а также понять, что же за кольчуга была на нем, которая остановила мои пули и даже лезвие Инкози-каас в сильных руках зулуса. Когда я посмотрел снова, от мощного гиганта остались только фрагменты тела, а кольчуга была разломана на маленькие кусочки амахаггерами, возможно, для того, чтобы стать для них талисманами.

Итак, я знал о Резу только то, что он был огромным и самым страшным человеком, какого я когда-либо видел. Он пронес свою силу через всю жизнь, поскольку по некоторым признакам ему было около пятидесяти лет, а его бессмертие было лишь сказкой, которую местные жители использовали в собственных интересах.

Наконец Умслопогас пришел в себя, открыл глаза и огляделся. Первым человеком, которого он увидел, был Билали. Он стоял, поглаживая свою белую бороду и жалуясь на все происходящее с философским, но вполне удовлетворенным видом. Это рассердило Умслопогаса, и он закричал:

– Я думаю, это был ты, древний мешок со словами и чистильщик дорог для ног того гиганта, который посмеялся надо мной! Неужели ты думал, что я паду под ударами этого пожирателя людей? – И он показал туда, где валялись останки Резу. – Теперь найди его топор, и, хотя я слаб и устал, я выпущу твою кровь.

– Что говорит этот черный герой, о Бодрствующий в ночи? – спросил Билали как можно вежливей.

Я передал ему все слово в слово. Билали вознес руки в ужасе, повернулся и тут же исчез. Больше я не видел его до нашего возвращения в Кор.

Увидев смерть своего вождя, члены племени, которые считали Резу непобедимым, стали испускать самые странные и неестественные крики, какие я только слышал в жизни. Так кричали, я думаю, филистимляне, когда Давид сразил Голиафа своим удачным ударом камня. Затем они отправились по домам, если они у них, конечно, были, с рекордной скоростью и в полном беспорядке.

Наши амахаггеры преследовали их некоторое время, но потом остановились. Они удовлетворились тем, что добили некоторых раненых, которых смогли найти, и вернулись в свое расположение. Я не следил за ними – битва была выиграна, я умывал руки. В моих воспоминаниях они остались людьми, о которых можно сказать, что у них отсутствует воспитание, а их привычки ужасны. Кроме того, они не были такими уж хорошими воинами. В любом случае я не хотел бы вновь оказаться в их команде.

Более того, у меня было еще одно дело. Мне предстояло разыскать бедную Инес, поэтому я не хотел давать согласие на то, чтобы возглавить амахеггеров в битве против их черных братьев, резуитов.

Но где была Инес? Если Ханс правильно понял их шамана, она находилась в хижине. Я надеялся, что именно там она и есть, в таком случае охоту можно было прекращать. Этот вопрос решался просто. Я позвал Ханса, который наслаждался тем, что стрелял по убегающему врагу, чтобы они подольше не могли забыть его и зулусов. С ним я отправился к хижине или, скорее, палатке из сучьев, которая была двадцать футов в длину и двенадцать-пятнадцать в ширину.

На восточной стороне я нашел отверстие, прикрытое тяжелой занавеской из древесных волокон. Я постоял около него в нерешительности, меня немного трясло, потому что, по правде говоря, я боялся отдернуть эту занавеску и увидеть то, что за ней находится. Собрав все свое мужество, я отодвинул ее и вошел внутрь с револьвером в руке. Сначала я не увидел ничего, поскольку попал из света в темноту. Когда глаза мои привыкли к мраку, я заметил некое светлое пятно на троне в конце этой хижины. Вокруг него был двойной ряд из женщин в белых одеждах. У них на шеях висели цепочки, а вокруг пояса были длинные ножи. Между троном и этими женщинами на полу лежал мертвый мужчина, один из жрецов, как я понял по его одеянию. В его руке все еще было огромное копье. Фигура на троне молчала, как и те, кто стоял вокруг нее на коленях; я даже подумал, не мертвы ли они.