среди окружавшего ее административного хаоса. Позже она писала об этом периоде: "Сенат оставался вялым и глухим к государственным делам. Законодательные органы достигли такой степени коррупции и распада, что их едва можно было узнать".10 Россия только что вышла из победоносной, но дорогостоящей войны; казна была должна тринадцать миллионов рублей и имела дефицит в семь миллионов рублей в год; о состоянии финансов свидетельствовал отказ голландских банкиров ссужать Россию деньгами. Задолженность по жалованью войскам составляла много месяцев. Армия была настолько дезорганизована, что Екатерина опасалась в любой момент вторжения южнорусских татар на Украину. Двор был взбудоражен заговорами и контрзаговорами, страхом потерять или надеждой получить доходные или властные должности. Вскоре после падения Петра прусский посол счел "несомненным, что царствование императрицы Екатерины не будет более чем кратким эпизодом в истории мира".11 Это было не совсем верное предположение, поскольку Фридрих сожалел о смерти своего почитаемого союзника, а Екатерина отменяла приказы Петра, чтобы помочь Фридриху.

Императрица стремилась утихомирить церковную оппозицию, отложив действие петровских указов о секуляризации церковных земель. Она подогревала пыл своих сторонников богатыми наградами; Григорий Орлов получил пятьдесят тысяч рублей и доступ к царской постели. Бестужев был отозван из ссылки и возвращен к комфорту, но не к должности. К тем, кто выступал против нее, относились снисходительно. Мюнних подал прошение, был легко прощен и назначен губернатором Эстляндии и Лифляндии. Возможно, эти меры и помогли ей удержаться на скользком месте, но главными факторами были ее собственное мужество и ум. Семнадцать лет в роли обделенной вниманием жены наследника престола научили ее, вопреки ее юношеской живости, терпению, благоразумию, самообладанию и государственной рассеянности. Теперь, вопреки советам Панина, подозревая Сенат в лояльности, честности и компетентности, решила сосредоточить все правление в себе и противостоять абсолютным монархам Европы с абсолютизмом, который мог бы соперничать с сочетанием милитаризма и философии Фридриха. Она не взяла себе мужа. Поскольку дворянство контролировало Сенат, выбор стоял между самодержавием государя и фрагментарным абсолютизмом феодалов - точно такой же выбор стоял перед Ришелье во Франции XVII века.

Екатерина окружила себя способными людьми и завоевала их преданность, а зачастую и любовь. Она заставляла их много работать, но платила им хорошо, возможно, даже слишком хорошо; пышность и роскошь ее двора стали основной статьей дохода. Это был неоднородный двор, уходящий корнями в варварство, обласканный французской культурой и управляемый немкой, превосходящей своих помощников в образовании и интеллекте. Ее щедрые вознаграждения за исключительные заслуги порождали подражание, не препятствуя коррупции. Многие члены ее окружения брали взятки от иностранных правительств; некоторые добивались беспристрастности, принимая взятки от противоположных сторон. В 1762 году Екатерина обратилась к народу с замечательным признанием:

Мы считаем своим существенным и необходимым долгом с истинной горечью сердца объявить народу, что мы уже давно слышали, а теперь наглядно видим, до какой степени разврат прогрессирует в нашей империи, так что едва ли найдется в правительстве должность, в которой... правосудие не подверглось бы заразе этого вредителя. Если кто-то просит место, он должен за него заплатить; если человек должен защищаться от клеветы, то только деньгами; если кто-то хочет ложно обвинить своего ближнего, он может подарками обеспечить успех своих нечестивых замыслов".12

Среди заговоров, которые множились вокруг нее, некоторые ставили целью заменить ее Иваном VI. Свергнутый в результате государственного переворота в декабре 1741 года, он уже двадцать один год находился в заточении. В сентябре 1762 года Вольтер высказал опасение, что "Иван может свергнуть нашу благодетельницу";13 и писал: "Я боюсь, что наша дорогая императрица будет убита".14 Екатерина навестила Ивана и нашла его "человеком бесхозным, доведенным до идиотизма долгими годами заточения".15 Она отдала приказ его охранникам, чтобы в случае попытки освобождения, не санкционированной ею, они предали Ивана смерти, а не выдали его. В полночь с 5 на 6 июля 1764 года в тюрьму явился армейский офицер Василий Мирович с бумагой, выдаваемой за приказ Сената о выдаче ему Ивана. В сопровождении нескольких солдат он постучал в дверь камеры, в которой спали два стражника с Иваном, и потребовал войти. Получив отказ, он приказал поднять пушки, чтобы разрушить дверь. Услышав это, стражники зарубили Ивана. Мировича арестовали; найденный при нем документ объявил, что Екатерина свергнута, а царем отныне является Иван VI. На суде он отказался назвать имена своих сообщников. Его предали смерти. Общественное мнение в целом обвинило Екатерину в убийстве Ивана.16

Заговоры продолжались. В 1768 году офицер Чоглоков, уверяя, что ему поручено Богом отомстить за смерть Петра III, вооружился длинным кинжалом, нашел вход в царский дворец и спрятался за поворотом прохода, где обычно проходила Екатерина. Григорий Орлов узнал о заговоре и арестовал Чоглокова, который с гордостью признался в намерении убить императрицу. Его сослали в Сибирь.

II. ЛЮБОВНИК

Окруженная вельможами, которым она не могла доверять, и преследуемая интригами, которые мешали управлению, Екатерина изобрела новую форму правления, сделав своих последовательных любовников руководителями правительства. Каждый из ее любовников во время своего восхождения на престол становился ее премьер-министром; она добавляла свою персону к вознаграждению за должность, но взамен требовала компетентной службы. "Из всех мест в правительстве, - писал Массон (один из многочисленных французских врагов Екатерины), - не было ни одного, на котором обязанности выполнялись бы так скрупулезно. ...Не было, пожалуй, и должности, на которой императрица проявила бы больше выбора и проницательности. Я полагаю, не было случая, чтобы ее занял человек, неспособный к этому".17 Было бы ошибкой считать Екатерину развратницей; она соблюдала все внешние правила, никогда не предавалась рискованным разговорам, не позволяла их в своем присутствии.18 К большинству своих любовников она питала верную, а к некоторым и нежную привязанность; ее письма к Потемкину почти по-девичьи преданны, а смерть Ланского поразила ее безысходным горем.

К выбору нового фаворита она подошла с искусством и наукой. Она следила за мужчинами, сочетающими политические и физические способности; она приглашала кандидата на ужин, проверяла его манеры и ум; если он проходил эту проверку, его осматривал придворный врач; если он выдерживал это испытание, она назначала его своим адъютантом, давала ему сочное жалованье и допускала его в свою постель. Будучи совершенно лишена религиозных убеждений, она не позволяла христианской этике вмешиваться в свою уникальную манеру выбирать служителей. Николаю Салтыкову она объяснила: "Я служу империи в воспитании грамотных юношей".19 Казна дорого платила за этих фавориток - хотя, вероятно, гораздо меньше, чем Франция платила за любовниц и наложниц Людовика XV. По подсчетам Кастера, пятеро Орловых получили семнадцать миллионов рублей, Потемкин - пятьдесят миллионов, Ланской -