В ноябре 1970 г. Фред Вейанд присутствовал при передаче ВСРВ бывшей штаб-квартиры 25-й дивизии США. Позже он с глубоким разочарованием сказал: «Мы уходили, а они не были готовы взять на себя ответственность. Как только мы начали выводить войска, мы лишились всяких рычагов влияния на Север»[1157]. Ополчения Народных и Региональных сил несли даже более тяжелые потери, чем регулярные войска: в 1970 г. они потеряли убитыми в бою 15 783 человека по сравнению с 5602 у ВСРВ, а в следующем году еще больше. Вооруженные силы Республики Вьетнам на тот момент были четвертыми по величине в мире, но их боеспособность и воля к борьбе находились в плачевном состоянии.

Казалось, американцев на каждом шагу преследовали неудачи. Судьба американских военнопленных на Севере становилась все более чувствительной темой внутри США, и Никсон всячески старался продемонстрировать свою озабоченность этой проблемой: он опасался, что семьи военнопленных присоединятся к антивоенному движению. В ноябре 1970 г. он санкционировал рейд на Шонтэй, городок в 30 км к северу от Ханоя, где предположительно находились некоторые американцы. Но за три дня до назначенной даты воздушная разведка показала, что лагерь пуст: все военнопленные были переведены в другое место. Несмотря на это, Вашингтон все равно приказал провести операцию. В ночь с 20 на 21 ноября вертолетный десант высадился в Шонтэе — и вернулся с пустыми руками.

Почитатели Крейтона Абрамса утверждают, что к концу 1970 г. американцы впервые добились явного доминирования в наземной войне и только внутриполитический коллапс помешал им развить достигнутые успехи. Историк Льюис Сорли, один из самых красноречивых апологетов главы КОВПВ, писал: «Боевые действия еще не завершились, но война была выиграна»[1158]. Даже на переднем крае оставались те, кто по-прежнему верил в возможность победы. Лейтенант Мел Стивенс, служивший в речных силах ВМС США, покинул Вьетнам в конце 1969 г., заработав Серебряную и Бронзовую звезды, два Пурпурных сердца и набор благодарностей, после чего стал адъютантом адмирала Элмо «Бада» Зумвалта, командующего военно-морскими силами во Вьетнаме. После увольнения из флота Стивенс присоединился к Джону Керри и другим ветеранам, публично поддерживавшим военные усилия США во Вьетнаме, и даже свидетельствовал по этому поводу перед Комитетом по международным отношениям в сенате. Он говорил: «Для меня это была хорошая война. Я получил потрясающий опыт, а боевые заслуги открыли мне двери к потрясающим возможностям. Я верил, что вьетнамизация может сработать, и все сложится так, как задумано»[1159].

Действительно, на фоне значительного ослабления сил и положения НФОЮВ вследствие боевых потерь и противопартизанской борьбы в рамках программы «Феникс» ситуация в Южном Вьетнаме вполне могла бы стабилизироваться под властью некоммунистического режима, пусть даже нелюбимого народом, если бы не два ключевых фактора: продолжающееся военное давление со стороны Северного Вьетнама и растущая антивоенная оппозиция внутри США. К сожалению для администрации Никсона, фанатичная приверженность Ле Зуана и присутствие ВНА были столь же неизменными реалиями этой войны, как муссонные дожди и скорпионы. Абрамс, вспоминая свой опыт 1944–1945 гг., с горечью констатировал, что северовьетнамцы «похожи на немцев — вы даете им 36 часов передышки, и, черт возьми, вам приходится начинать войну заново!»[1160]. И к концу 1970 г. ему приходилось каждый раз «начинать войну заново» все с меньшими силами: в течение этого года 140 000 американских военнослужащих были отправлены домой. В Париже Киссинджер оставил попытки добиться от Ханоя ответного вывода своих войск: он больше не верил в чудеса.

Парадоксально, но факт: во главе Северного Вьетнама с его жестко контролируемым, тоталитарным обществом стояли гражданские лица; «демократическим» государством Южный Вьетнам правили генералы, демонстрировавшие удручающее отсутствие как политических, так и военных талантов. В своей биографии Крейтона Абрамса Льюис Сорли делает неожиданное утверждение, что Нгуен Ван Тхиеу, «судя по всему, был более честным и порядочным человеком, чем Линдон Джонсон, и — принимая во внимание различия в соответствующих обстоятельствах — более эффективным президентом своей страны»[1161]. Он также сравнивает начальника штаба ВСРВ в 1965–1975 гг., генерала Као Ван Вьена с Эрлом Уилером и делает вывод, что первый «был менее непрофессиональным». На самом же деле президент Тхиеу прилагал гораздо больше рвения к тому, чтобы сохранить доверие американцев и их готовность продолжать войну, удовлетворяя все их желания, чем пытался сделать то же самое в отношении собственного народа. Генерал Вьен был компетентным высшим офицером, однако он оказался вынужден назначать на ключевые командующие посты фаворитов Тхиеу, которых тот выбирал на основе личной лояльности, а не их способности командовать войсками.

Вьетнамизация буквально обрушила огромное бремя ответственности на южновьетнамскую военно-политическую элиту, которая внезапно встала перед необходимостью управлять собственной страной и вести собственную войну, вместо того чтобы стоять в сторонке и смотреть, как это делают американцы. Между тем в Париже северовьетнамцы и один американец — Генри Киссинджер — тайно обсуждали само продолжение существования режима Тхиеу, представители которого были лишены весомого права голоса во всех форматах переговоров — коммунисты были правы, называя правительство Тхиеу «марионетками США». В то же время никто даже среди самых ярых противников коммунистического режима, кроме Белого дома и консервативных американских СМИ, продолжавших пребывать в своем заблуждении, не считал ханойское Политбюро «инструментом» в руках СССР или Китая.

Вполне ожидаемо, что решение протестировать успешность вьетнамизации на поле боя было принято не в Сайгоне, а в Вашингтоне. Несмотря на скудные результаты камбоджийской кампании в 1970 г., чтобы заставить коммунистов пойти хотя бы на какие-то уступки в Париже, необходимо было если не наращивать, то хотя бы поддерживать военное давление на их силы. В этот период Киссинджер признался Артуру Шлезингеру, что «часто подумывает об отставке», но добавил, что в настоящий момент занимается кое-каким делом, о котором не может говорить, но которое должен довести до конца. Шлезингер догадался, что советник говорит о секретных переговорах. О Никсоне Киссинджер отзывался как о «совестливом человеке, которому можно только посочувствовать»[1162]. Он считал, что в преддверии президентских выборов 1972 г., на фоне бушующих антивоенных страстей, у Никсона было «достаточно поддержки, чтобы победить, но недостаточно для того, чтобы управлять страной».