– А где же император Павел? Что с ним? – удивленно спросил Кутузов.

– Скончался апоплексическим ударом! – весело ответил офицер и заторопился к выходу: ему нужно было успеть оповестить еще стольких сановников!

Михаил Илларионович понял все: с императором Павлом случился такой же «апоплексический удар», как и с его папашей Петром III.

Услыхав ответ офицера, из спальни в халате выбежала к мужу Екатерина Ильинишна:

– Что случилось?

– Императора убили, – ответил Михаил Илларионович, в раздумье расхаживая по кабинету.

– О Боже! – всплеснула руками Екатерина Ильинишна. – Когда?

– Сегодня ночью.

– Кто убил?

– А вот скоро узнаем. Должно быть, гвардейцы, кто же больше?

Екатерина Ильинишна опустилась на стул. Сидела как в оцепенении. Не могла освоиться с такой новостью. Михаил Илларионович продолжал ходить по комнате.

Заговор против императора Павла как-то прошел мимо Михаила Илларионовича. Два последних года он почти не бывал в Петербурге – служил в Финляндии и Литве. И только с прошлогодних гатчинских маневров, с августа 1800 года, Кутузов восьмой месяц жил дома.

Он, как и все, видел недовольство придворной аристократии и дворянства Павлом, не раз слыхал, как в салонах и в кругу гвардейской молодежи высмеивались, порицались его странные нововведения и порядки.

Говорили, что в императоре средневековый рыцарь уживается с прусским капралом. Смеялись меткому выражению Чичагова, который прозвал Павла «курносый чухонец с движениями автомата».

В последние месяцы недовольство императором заметно усилилось, но никто не посвятил Михаила Илларионовича в готовящийся заговор. Произошло это, вероятно, потому, что все знали, как Павел благоволит к Бибиковым и из всех генералов особенно выделяет Кутузова.

– Кто же мог задумать заговор? – спросила мужа Екатерина Ильинишна. – Мне кажется, это дело рук братьев Зубовых: как волка ни корми, он в лес глядит!

– Да, вероятия много, что Зубовы принимали участие в убийстве. Но вообще, Катенька, все дело значительно глубже и тоньше, чем личные счеты. Видишь ли, Павел Петрович был человек с рыцарскими замашками. Австрия и Англия вероломно поступили с Россией, Павел и порвал с ними. Наложил эмбарго на английские суда, а это стоит денег. Затем он стал сближаться с первым консулом Бонапартом, с Францией. Вот Англия и расправилась с ним. Убийство императора Павла – дело Англии. Это меч на английской веревке. И тут, пожалуй, твое предположение насчет Зубовых имеет резон. Ведь английский посол Витворт до высылки его из России пребывал в нежнейших отношениях с их сестрицей Ольгой Александровной. Он подыскивал исполнителей, тех, кто будет непосредственно убивать. В этом деле братья Зубовы могли пригодиться…

– Как это Пален недоглядел? – спросила Екатерина Ильинишна.

Михаил Илларионович только хихикнул:

– Палена голыми руками не возьмешь: хитер. Еще неизвестно: то ли недоглядел заговора, то ли сам участвовал в нем. Павел Петрович зря уволил Аракчеева: тот был бы при нем как цепная собака!

– Бедный Павел Петрович! – вытирая слезы, сказала Екатерина Ильинишна. – Еще вчера передал мне привет… Еще и полсуток не прошло, как он был здоров и весел, а теперь – все кончено! Несчастный император!

– Родная мать была ему мачехой, а судьба оказалась злей мачехи! – согласился Михаил Илларионович.

Екатерина Ильинишна встала:

– И как в жизни бывает, подумать только! Мы спим спокойно, а в двух шагах от нас, только через Фонтанку, творится Бог знает какой ужас!

Екатерина Ильинишна махнула рукой и вышла из комнаты.

А Михаил Илларионович продолжал ходить из угла в угол, думая о случившемся.

Еще не было девяти часов, а Михаил Илларионович, позавтракав и надев парадный мундир, направился в Зимний дворец. Он ехал заранее, чтобы разузнать подробности «апоплексического удара».

Выехав с набережной Невы на Царицын луг, Михаил Илларионович невольно взглянул на видневшуюся вдали кроваво-красную громаду Михайловского замка.

«Не помогли тебе, Павел Петрович, ни двенадцатифунтовые пушки, ни толстые стены, ни подъемные мосты, ни фридриховская муштра…» – подумал Кутузов.

К Зимнему дворцу со всех сторон спешили приглашенные и неприглашенные, в экипажах и пешком. Ехавшие уже не боялись, что встретят на улице «курносого».

Площадь перед Зимним дворцом была сегодня похожа на вагенбург.[151] На ней столпились кареты, экипажи, коляски, кибитки курьеров, верховые лошади полицейских и ординарцев. К главному подъезду тянулась длинная вереница карет. Пришлось ждать очереди, медленно продвигаться в толпе.

Над площадью висел немолчный гул голосов, слышались веселые возгласы, смех. У полосатого черно-красно-белого фонарного столба, на котором желтел свежий листок манифеста, толпился простой народ.

Между каретами, на размешанном в грязь снегу, весело боролись чьи-то форейторы. Глядя на них, Михаил Илларионович вспомнил, как в день смерти Екатерины II здесь же, на площади, точно так же смеялись и шутили лакеи, а когда старик кучер пытался усовестить их, говоря: «Перестаньте, как не стыдно: царица померла!», то один из лакеев со смешком ответил: «И пора ей умереть! Столь поцарствовала. Хватит!»

Смерть царя никогда не печалила народ.

Мимо кареты Кутузова, громко разговаривая, медленно ехали ко дворцу гусар и конногвардеец, – должно быть, ординарцы.

– А ты сам видел, что умер? – спрашивал конногвардеец.

– Видал. Нас водили, показывали. Накрепко умер! – ответил гусар.

– И тогда вы присягнули?

– Да. Полковник спрашивает у меня: «Ну что, Иванов, теперь присягнешь императору Александру?» А я ему: «Не знаю, ваше высокоблагородие, лучше ли будет Александр, чем Павел, но делать нечего. Присягнем! Кто ни поп, тот и батька!»

«Правильно! – подумал Михаил Илларионович. – Умница гусар: еще посмотрим, какой-то получится император из этого балованного бабушкина “ангела”».

Раздеваясь внизу, Михаил Илларионович встретил своего дальнего родственника – кавалергардского полковника Павла Кутузова. Он принимал участие в заговоре, был ночью вместе со всеми заговорщиками в Михайловском замке и теперь рассказал Михаилу Илларионовичу, как все происходило.

Катенька оказалась права: большое участие в заговоре приняла вся семья Зубовых – три брата и сестра, Ольга Александровна Жеребцова. У красавицы Ольги Александровны заговорщики собирались.

– Шампанское каждый день лилось рекой, – рассказывал Павел Кутузов.

«Еще бы ему не литься – на английские деньги!» – подумал Михаил Илларионович.