– Ничего! – с трудом шепчу я, чувствуя, как струя воздуха душит меня. – Я не помню никакой авиационной катастрофы.

Пожилая женщина, похожая на гриб, подходит ко мне с чашкой, в которую вставлена соломинка. Вставляет соломинку мне в рот и кивком головы подбадривает, чтобы я зажала соломинку зубами. Наконец я справляюсь с этим и делаю глоток. Боже! Какое наслаждение! Воистину манна небесная! Вода вливается в меня, и я буквально физически ощущаю ее живительную прохладу, которая заполняет мою гортань. Потом вода медленно перетекает в желудок, размягчая залежи песка, невесть откуда взявшегося там.

– О’кей! Пока все нормально! – Доктор Мэчт поворачивается к высокому мужчине и его спутнице. – Мы ожидали именно такую реакцию. Повторяю: пока все в норме. – Потом он снова обращается ко мне: – А что вы вообще помните из своей прошлой жизни? Попытайтесь вспомнить хоть что-то! Ну же! Расскажите мне о себе! Что помните…

Я отрицательно мотаю головой, насколько мне позволяют скобы, которыми перехвачена шея.

Доктор кивком головы приглашает мужчину подойти поближе к кровати. Мужчина подходит, бережно гладит пальцами мои спутанные волосы и тут же начинает плакать. Он рыдает безмолвно, но я вижу, как рыдания сотрясают все его тело.

– Успокойся, Питер! – обращается к нему женщина. – Все будет хорошо! Вот увидишь!

Мужчина молча кивает в ответ и громко всхлипывает. Такой звук, будто это дельфин зовет кого-то на помощь. Мужчина делает еще одну безуспешную попытку успокоиться и побороть приступ рыданий. Но глаза его, ввалившиеся, красные, по-прежнему залиты слезами. По всему видно, что он никак не может справиться со своими эмоциями. Более того, он даже не знает, как и с чего следует начинать.

– Взгляните на этого человека! – Командует мне доктор и тычет пальцем в Питера. – Вы знаете, кто это?

Я слегка прищуриваюсь и сверлю мужчину взглядом, пытаясь вспомнить. Ощупываю глазами его мускулистую грудь, разглядываю пряди волос, выбившиеся из-под козырька бейсболки, потом принимаюсь изучать вены на руках, которые, изгибаясь и переплетаясь, сбегают вниз и прячутся в его ладонях. Что-то в его облике, в его привлекательной наружности, смутно знакомое, родное, что-то такое, что мгновенно отзывается в моем сознании каким-то неясным импульсом. Но почему? И кто этот красивый мужчина? Какое место он занимает в моей жизни?

Медсестра молча протягивает доктору Мэчту зеркальце, и он так же молча подносит его ко мне. Я вижу, как расширяются зрачки моих глаз под впечатлением от увиденного. Неужели это я? Да, это точно я. Собственно, я и не рассчитывала увидеть что-то стоящее. Впрочем, я ведь и не помню, как выглядела раньше, где именно разбросаны веснушки на моем лице, какой у меня изгиб губ. Вместо этого я вижу багрово-синий рубец, похожий по цвету на марочный порто, который тянется, начиная от левого виска, превращаясь в такой же багровый синяк под глазом, и дальше до самых губ. Верхняя губа – сплошное месиво, я на мгновение касаюсь ее языком и тут же чувствую острую боль. Глядя на грязные, сальные пряди сбившихся волос, трудно признать во мне блондинку, обладательницу роскошных светло-русых кудрей. Скорее уж шатенка! Волосы разделены пробором на две части и обрамляют мое безжизненно восковое лицо.

– Вдруг это поможет, – негромко роняет доктор Мэчт.

Чему поможет? Лихорадочно соображаю я. Мне хочется спросить его об этом вслух. Но я лишь продолжаю пялиться на собственное отражение в зеркальце до тех пор, пока оно не начинает двоиться. Пытаюсь свести воедино то, что я вижу в зеркале, с тем, какой я была раньше. Пытаюсь, но у меня ничего не получается. Я старательно напрягаю память. Надо же хоть что-то вспомнить… Но это противное пиканье… Снова этот звук буравит мне уши. На сей раз он гораздо громче, совсем какой-то шальной… сливающийся в один сплошной вой.

Б-и-и-п-б-и-и-п-б-и-и-п-б-и-и-п-б-и-и-п-б-и-и-п-б-и-и-п.

Вспоминай же, ради всех святых! Вспоминай!

Сознание ускользает от меня. Я буквально чувствую, как оно ускользает, как пульсирует кровь в висках, как стекленеют глаза. Дыхание становится коротким и прерывистым, бурно вздымается и опускается грудная клетка. И боль… страшная головная боль, такая нестерпимая, что, кажется, лучше умереть.

Питер обхватывает своими громадными ручищами мое лицо, словно понуждая оставаться в сознании, не погружаться снова в пучину мрака и неизвестности.

– Нет! – тихо шепчу я уже из последних сил. – Простите меня! Но нет! Я ничего не помню.

– Я – твой муж! – почти кричит он мне в ответ, но его голос отдается лишь слабым эхом, долетающим до моего слуха откуда-то издалека. Из очень дальнего далека. И это последнее, что я осознаю, прежде чем снова погрузиться в небытие. И сразу же меня накрывает тишина.

* * *

Когда я снова прихожу в себя, уже во второй раз, то вижу, что женщина-гриб сидит на стуле рядом с моей кроватью. Она спит. Пиканье уже не такое безумно быстрое. Оно негромко повторяет каждый удар моего сердца, почти незаметно для слуха. Конечно, сердце стучит, и этот стук отдается тем же противным звуком. Но я уже воспринимаю его как фоновый шум. Вроде как такое местечко на теле, куда тебя все время шпынял когда-то братец, вот ты и перестала обращать внимание на то, что там болит.

В углу работает телевизор, звук слегка приглушен, видно, чтобы не потревожить меня. Но оставленной громкости вполне достаточно, чтобы понять, о чем там вещают.

Идет какая-то новостная программа. В нижней части экрана бегущей строкой сообщаются последние новости. Какой-то парень маячит на фоне госпиталя. Слышится сирена кареты «Скорой помощи». Но репортер даже не реагирует на этот вой: либо не слышит, либо слишком возбужден, чтобы обращать внимание на посторонние звуки. Он продолжает тараторить скороговоркой.

– Как уже сообщалось сегодня утром, Нелл Слэттери, одна из двух выживших пассажиров в авиакатастрофе самолета, следовавшего рейсом 1715, вышла из комы. Как мы ранее рассказывали нашим телезрителям, спасатели обнаружили миссис Слэттери примерно в двухстах ярдах от места падения самолета. Она сидела в своем кресле и была пристегнута ремнями, а рядом с ней находился второй уцелевший пассажир – актер Андерсон Кэрролл. По словам специалистов, ведущих расследование причин катастрофы, вполне возможно, этих двух пассажиров вынесло из салона взрывной волной вместе с сиденьями за несколько мгновений до того, как самолет коснулся земли, или в самые первые секунды столкновения с землей. На теле миссис Слэттери практически нет серьезных ушибов или ран, а вот голова… тяжелейшая контузия… сильнейшее сотрясение мозга… До сегодняшнего утра медики категорически отказывались делать какие-либо прогнозы насчет состояния здоровья своей пациентки. Но сегодня утром больная вышла из комы, и, по словам лечащих врачей, это просто грандиозная новость.

– Я рад засвидетельствовать, что новость действительно превосходная! Пациентка очнулась! Это правда! – Я узнаю голос доктора Мэчта и тут же вижу его на экране. Он стоит на некотором возвышении, в окружении плотного кольца репортеров. Непрестанно следуют вспышки фото- и телекамер, прямо в лицо ему тычут множество микрофонов. – Да! Нелл Слэттери пришла в себя и оставалась в сознании несколько минут. Разумеется, законы врачебной этики не позволяют мне рассказывать вам в подробностях, как все это было. Но я счастлив повторить еще раз: наша больная очнулась, пришла в себя. Это замечательно! Мы и дальше будем постоянно держать вас в курсе того, как будет протекать ее реабилитация.