Я остаюсь в палате одна. Одна, совсем одна, наедине с чужой жизнью, которая когда-то была моей.

Открываю альбом на первой странице. На меня смотрят смеющиеся веселые лица. Мужчина, тот, который мой муж Питер, рядом я. Где же это нас сняли? Судя по всему, на океанском побережье. Голубая гладь на заднем плане отливает на солнце стеклом. У мужа на лоб сдвинуты защитные очки аквалангиста, я – в алом бикини, с облупленным от загара носом. Медленно листаю страницу за страницей. Все фотографии сливаются в одну: какие-то незнакомые лица, дружеские компании, вскинутые вверх кружки с пивом, фужеры с коктейлем «Маргарита» за стойкой бара, пляж, просторные ухоженные апартаменты, и все – чужое. Ни одна из фотографий не вызывает во мне ни малейших воспоминаний. Женщины на фотографиях все как на подбор хорошенькие, но в принципе ничего особенного. Большинство – в темных джинсах и светлых майках с весьма скромными вырезами. Мужчины еще пока в приемлемой форме, без излишних накоплений жира в области живота, и лысины ни у кого не просматриваются. Судя по снимкам, моя прошлая жизнь была вполне респектабельной: все весьма солидно и достойно. Беда лишь в том, что я ничего не помню, а потому не могу признать эту жизнь своею. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь переключить ход своих мыслей на что-то другое. Ведь я же самое настоящее ходячее чудо. Еще бы! Спрыгнуть с небес и остаться целой и почти невредимой. Уже одно то, что я лежу здесь и пытаюсь понять, что за люди запечатлены на принесенных фотографиях, есть самое настоящее чудо. Я осталась в живых, и это главное… пока… Я устало откидываю голову на подушку. Но кто я? Галерист? Искусствовед? Известная женщина, твердо стоящая обеими ногами на земле, которой все восхищаются, которой завидуют? Которая заседает во всяких благотворительных комитетах, помогает, обучает, возиться в семейных центрах «Инна-сити кидс» с подростками, проявившими хотя бы крохи способностей к рисованию и живописи? Кажется, да, все это про меня. Звучит вполне логично. Получается, что моя прошлая жизнь была просто фантастически интересной и насыщенной.

Кто-то негромко покашливает у дверей. Я открываю глаза и бросаю взгляд на дверь. Какой-то парень с копной золотистых кудрей на голове, такой прикольный чел, выражаясь молодежным сленгом, такого хулиганистого типа и явно из числа золотой молодежи. Но он сидит в инвалидной коляске и терпеливо дожидается, пока я замечу его. Присматриваюсь повнимательнее: какой-то он весь сморщенный, бледный, но черты лица красивые, особенно скулы. Встретишь такого на улице и невольно оглянешься, и не раз, пожалуй. Я чувствую, что краснею под его цепким взглядом. Или это его красота на меня так подействовала?

– Простите меня, Нелл, за вторжение. Я к вам буквально на одну секунду. Можно?

Я молча киваю, не в силах побороть свое смущение. Медсестра подкатывает его коляску прямо к моей постели.

– Спасибо, Алиса! Назад я сам как-нибудь доберусь.

– Нажмите на кнопку вызова, когда захотите вернуться к себе. И я тотчас же прибегу! – роняет девушка на ходу, даже не поворачивая головы в нашу сторону. И добавляет игривым тоном: – Явлюсь по первому же зову!

А она явно кокетничает с ним, недоуменно соображаю я. Но зачем? Почему она флиртует с этим парнем?

– Как я понимаю, вы меня не помните? – спрашивает он осторожно.

– К сожалению, нет! Не помню.

– Все нормально! Все в порядке! – Парень небрежно взмахивает рукой, и я вижу татуировку на внутренней части запястья. Несколько необычно… изможденная худая фигура, какой-то застиранный больничный халат, инвалидная коляска и… татуировка. – Я просил врачей, чтобы мне позволили навестить вас после того, как вы очнетесь. Невероятно! Но уже прошла целая неделя с того… как это все случилось. – У него срывается голос, и он сконфуженно умолкает. – Меня зовут Андерсон Кэрролл. Хотя вы не помните меня, хочу сказать вам, что это именно вы спасли мне жизнь.

– Простите, я что сделала? – Я сосредоточенно хмурю лоб, напрягаю изо всех сил мозги, пытаясь что-то вспомнить. Тщетно! Такое впечатление, что мои «серые клеточки» полностью атрофировались, потому что ими не пользовались бог знает сколько лет. Словом, чистый лист бумаги…

– Мы с вами сидели рядом в самолете. Видите ли, я… ну да! Я немного перебрал со спиртным. Со мной такое бывает иногда, особенно в полете. Вот и на этот раз выпил слишком много водки с тоником и как-то сразу отключился. Когда начались неполадки на борту, вы меня разбудили, пристегнули к креслу ремнями, велели опустить голову и свернуться калачиком, чтобы хоть как-то уберечься и не видеть того, что будет потом. – Он отрывисто роняет слова, слегка гнусавя, будто у него заложен нос. – Послушайте! Я до сих пор не понимаю, что нас спасло. Но мы с вами – единственные, кто уцелел. Одно я знаю точно: своим спасением я обязан вам. Если бы вы не пристегнули меня ремнями к креслу, то ошметки моего тела разлетелись бы в радиусе десяти миль от места крушения, не меньше. Да! Вы спасли меня! Иначе и не скажешь!

Какое-то время я молча созерцаю его, пытаясь обдумать услышанное. Мысли в голове путаются. Но, кажется, я правильно расслышала этого человека. Он сказал, что я спасла его. Получается, что в том кромешном аду я повела себя по-геройски и кто-то даже обязан мне своей жизнью.

– Рада познакомиться с вами.

Я осторожно касаюсь языком воспаленной верхней губы, потом умолкаю, собираясь с мыслями.

– Расскажите мне, пожалуйста, как я все это проделала. И прошу вас, не волнуйтесь вы так!

Нечто отдаленно похожее на волну удовлетворения прокатилось по моему телу. Оказывается, я все еще могу, могу успокаивать людей. Значит, мне и раньше приходилось принимать какие-то решения, за кого-то отвечать… Наверняка приходилось! Хоть что-то нового я о самой себе узнала. Пока только это.

– Вы все время разговаривали со мной… и держали меня за руку… Говорили, что нужно думать о чем угодно, но только не о том, что творится вокруг. И тогда мы стали вспоминать наши любимые песни, мелодии, стихи… Вокруг творилось нечто невообразимое… Хаос… но…

Парень снова умолк. Потом продолжил после короткой паузы:

– Да, вокруг царил хаос. Крики людей, вспышки, запах дыма и гари… Словом, тихий ужас! Не знаю, как вам это удалось, но вам это удалось! Потому что только благодаря вам я не сошел с ума.

– А кого я назвала в числе своих любимых исполнителей?

– Простите, что?

– Я спрашиваю, какую группу я назвала своей самой любимой?

– Ах, это! – Он склоняет голову набок и задумывается. – Если честно, то не припоминаю, чтобы мы называли конкретные имена. Впрочем, я вообще мало что помню.

– Если честно, то я тоже! – слабо пошутила я, сама удивляясь тому, что еще могу шутить.

– Вы у нас сегодня знаменитость номер один.

Кэрролл кивает на глянцевый журнал, лежащий у него на коленях. На обложке мы с ним: он – веселый, жизнерадостный, красивый, пышущий здоровьем. Одним словом, само совершенство. Говорю же, встретишь такого красавца на улице и непременно оглянешься, и не раз! Актер крепко обнимает за талию какую-то сногсшибательную красотку с внешностью фотомодели. Парочку сфотографировали на выходе из ночного клуба. А вот и я! Темно-синий кардиган, серьги с жемчугом. Выгляжу я так, как может выглядеть особа, никогда в жизни не переступавшая порог ни одного ночного клуба. Куда мне до этой светской прелестницы? Никакого сравнения! Нет, нет и еще раз нет! Это не я! Я ведь герой, всегда готова в огонь и в воду…