но, несмотря на это, оба они понимали важность друг друга, от чего изменившаяся жизнь в одиноком доме вскоре приобрела обыденную форму.

— Зачем? — большой человек стоял над сломанной им кроватью. — Ты разве не понимаешь опасность положения, созданного тобой?

— Не повторяй одно и тоже, — его собеседник выглядывал из-за двери выбранной им для проживания комнаты. — Лучше объясни, как в том, что создаю я, может таится опасность.

— Это же очевидно, — ответил большой человек, срывая со стены картины и сминая их.

— Совсем неочевидно, как неочевидно твое решение названной проблемы.

— Я тоже не понимаю тебя, но понимаю важность твою и оттого не задаю эти бессмысленные вопросы. Очевидно то, что у тебя есть объясняющая цель, так же, как эта цель есть у меня, — он не останавливаясь сминал картины.

— Цель твоя паразитическая, — мужчина, выглядывающий из-за двери, всё также боялся соседа, при этом продолжал стоять на своем. — Ты уничтожаешь, я же созидаю.

— Я тоже созидаю.

— И что же? Хаос?

— Формы созданного нами отличаются, однако свойством они схожи.

— Как эти совершенно разные процессы могут повторять свойство?

Большой человек хотел было сломать еще шкаф, но сломать собеседника стало более заманчивой целью.

— Ты же понимаешь нашу природу? — спросил он, усаживаясь на пол, пренебрежительно отталкивая стул.

— Я понимаю свою природу, — ответила голова. — Как устроен ты, мне неведомо.

— Так же как и ты.

— Тогда прекрати уничтожать.

— Я не могу.

— Из прихоти?

— Из необходимости.

— Необходимость заставляет тебя рушить дом, в котором ты живешь?

— Нет, она заставляет меня улучшать дом, в котором я живу.

Очередной диалог не мог подарить желанный результат, поэтому мужчина решил оставить его, прикрыв дверь.

— Уже уходишь? — голос издевательски тянулся из-за закрытой двери. — Не можешь понять, как уничтожая я улучшаю дом? По мне всё очевидно. Хочешь, я расскажу тебе?

— Твои мысли непонятны мне, — не открывая двери, отвечал мужчина, чувствуя себя в безопасной позиции.

— Всё от того, что ты придерживаешься мнения о неоспоримой важности созданного тобой, — продолжал голос. — Ты злоупотребляешь тем, что по природе своей не может быть основой и наполнением в одном лице. Оно может быть частью общей картины, но оно никогда не будет самой картиной.

Ответом на это была тишина.

Дни их совместной жизни тянулись долго. Каждый новый эпизод буйства большого человека в доме встречался безразличием мужчины, на следующий день создающего то, что было разрушено. Двое живущих разделили между собой власть, и каждый из них наполовину заполнил дом, ставший теперь пристанищем для необходимого хаоса и спокойствия. Так их время превратилось в жертву действий выверенных, взявших на себя роль творимой обыденности, наполняющей уходящие дни. Ничего менять они не хотели, их обязательства исполнялись, а значит, причин для изменений не было.

В очередном порыве гнева большой человек уничтожал недавно созданную мебель, проникаясь разрушительной мощью своих возможностей. Он наносил удары, топтал разлетающиеся щепки под взглядом выглядывающей головы, произнося попутно фразы о необходимости разрушить всё во благо лучшего, важного, неоспоримо нужного. Его гнев был свирепым, как несколько случайных раз, возникающих в момент, когда созидаемое превышало объем разрушаемого. Он мог продолжать так, пока норма не была бы выполнена, однако знакомый шум отвлек его. Это были стуки. Не те, что создал большой человек, когда стоял под дверью, а те, что звучанием были размеренны, ритмичны, вежливы. Неизвестный пришел, и теперь он ожидал, когда действия двух отворят сдерживающую дверь.

Открывать никто из них не хотел. При этом оба они понимали, что сделать это нужно.

— Я хочу зайти, — голос женский, почти неслышный, звучал из-за двери. — Откройте. Без меня всё теряет смысл.

Двое мужчин продолжали безмолвно стоять, ожидая, что возникшая ситуация разрешится без их участия. Так и произошло. Настойчивая женщина не собиралась уходить. Она продолжала просить принадлежащие ей, от чего дверь всё же отворилась, и на пороге рядом с большим мужчиной возникла хрупкая особа, счастливо улыбающаяся.

— Уютненько, — голос её был слабым, но мелодичным. — Вдвоем здесь живете?

Мужчины не отвечали.

— Какие вы угрюмые, — женщина прошла глубже. Она вела себя расслабленно, высматривая каждую деталь и параллельно обдумывая возможности своего влияния. — Как давно вы здесь? — её фигура была скрыта свободной комнатой. — Не хотите со мной говорить? Злитесь от того, что я пришла? По-другому уж извините, я не могла.

Женщина выскользнула из комнаты, затем подошла к выглядывающей голове.

— Где мне поселиться? — спрашивала она, как будто уже давно владела здешней обстановкой.

— В свободной комнате, — отвечала голова.

— Мне они не нравятся. Там так пусто и неуютно. Хочется чего-то яркого, живого, если позволите. Вот, например, твоя комната полностью соответствует моим желаниям.

Намек был понятен, однако хозяин просторов, приглянувшихся женщине, не собирался уступать их.

— Создайте себе уют, раз он вам так необходим, — продолжал он.

— Нельзя же вести себя так грубо с нашей гостьей, — всего несколько минут понадобилось большому человеку чтобы проникнуться идей важности наличие рядом с собой женской личности. — Мы же оба понимаем её роль. Давай не будем усложнять.

— Ты забываешься! — голова чувствовала правоту. — Мои границы должны быть нерушимы, иначе всё развалится!

— Так они и будут нерушимы, — женщина приблизилась к большому человеку.

— Не смей! — дверь отворилась. Впервые за долгое время голова предстала частью тела. — Я знаю, чего ты добиваешься. Думаешь, всё подвластно тебе? Думаешь, ты определяешь смыслы и от того тебе позволено разрушать всё то, что дополняет твои возможности? Или ты не ведаешь, как устроена наша жизнь? Может, ты просто заблудшая случайность, одиозная погрешность, влияние потребностей? Нет? Тогда я напомню тебе о том, что нужно соблюдать правила и проявлять уважения к другим, равноценно существующим, подобно тебе.

— О, я уважаю тебя, — женщина была увлечена словами мужчины перед ней. Некая игра могла возникнуть на фоне происходящего сопротивления, и это, без сомнений, увлекало, даже порабощало её, требуя выйти победителем. — Конечно, я знаю, как устроена наша жизнь. Я знаю себя, знаю, что полнится во мне, знаю, что хаос, так нелюбимый тобой, горит внутри меня объяснением многих причин. Так же мне ведома двигающая основа, поясняющая мои действия и действия того человека, — женщина указала на большого мужчину. — Мы располагаем…

— Основа в гармонии, — прервала её голова, ставшая полноценным человеком. — Ты же эту гармонию нарушаешь, посягая на то, что уже было скованно хаосом. Твои действия из личных побуждений не являются частью потребностей. Это сугубо прихоть, способная рождать лишь вероятности утраты моей необходимости. Из-за этого я могу стать условностью, лишенной возможностей влиять на происходящее.

— Может тогда и не стоит сопротивляться? — к разговору подключился большой человек.

— Нет, нет, — женщина издевательски