Прежде чем вступить в армию Навахка, Чернаж был просто разбойником. Он быстро выдвинулся, сделал карьеру и захватил трон. Чернаж гордился грубой силой, которая привела его к власти. Базел тоже ценил силу и считал слабость достойной лишь презрения. Он знал, что его отец не удержался бы на троне и секунды, если бы проявил слабость. Но для Чернажа сила и беззаконие были синонимами. Бесконечные войны сделали Навахк самым устрашающим из всех городов Кровавого Меча, но весь Навахк трепетал перед Чернажем, а пятеро его сыновей были еще хуже папаши.

Поэтому-то заложнику из Харграма меньше всего пристало стоять в полутемном зале, прислушиваясь к крикам и раздумывая, не стоит ли вмешаться. Кроме того, кто бы там ни вопил, он тоже принадлежал к племени Кровавого Меча. А если не считать Брандарка, то никто из этого племени не стоил даже времени, чтобы послать его к Фробусу, не говоря уж о том, чтобы рисковать из-за него жизнью.

Базел высказал себе это со всем хладнокровием, на какое был способен, грязно выругался и нырнул в темный проход.

* * *

Кронпринц Харнак ухмыльнулся, и его кулак снова с размаху опустился на лицо Фармы. В ответ раздался приглушенный стон, более слабый, чем при предыдущем ударе, и принесший Харнаку меньше удовлетворения. Рот Фармы был заткнут, силы покидали ее. Но покрытая металлическими заклепками рукавица Харнака взрезала ей кожу, оставив кровоточащие царапины, и тогда он испытал прилив упоения своей властью, более мощный, чем от насилия над девушкой.

Он подождал, пока она сползет по стене на пол, неловко, из-за невозможности пользоваться связанными за спиной руками, отползет, потом ударил по ребрам. Разорванная рубашка, запиханная в рот девушки, заглушила вскрик, когда его сапог отбросил ее к каменной стене. Принц засмеялся. Сука. Она, видишь ли, слишком хороша для принца крови. Теперь она, конечно, иного мнения…

Он наблюдал, как она пытается сжаться в комочек, наслаждаясь ее ужасом и беззащитностью. Изнасилование могло отвратить от него даже людей отца, но никто не догадается, кто поимел эту сучку. Когда найдут ее труп и увидят, что он с ней сделал – и еще сделает! – они придут как раз к тому заключению, на которое он рассчитывает: кто-то одержимый ражем разделал ее, как свинью. И…

Эти приятные мысли были прерваны, когда раздался громовой удар в дверь и в лицо ему полетели щепки. Дверь давно заброшенной опочивальни была толста и прочна, как и все двери старого дворца, но ее засов мгновенно исчез в облаке обломков, а сама дверь, соскочив с одной из петель, грохнулась в проем. Харнак в панике отпрыгнул, лихорадочно обдумывая, как подкупом или угрозами спастись от последствий неожиданного разоблачения. Но когда он узнал застывшую в проеме фигуру, его глаза расширились от изумления. Вошедший же смотрел на обнаженную избитую девушку, скорчившуюся у противоположной стены.

Затмившую проем фигуру нельзя было ни с кем спутать, но за нею никого не было, и Харнак пробурчал что-то себе под нос с презрительным облегчением. Ничего не скажешь, парень он здоровенный, но все же Базел из Харграма в счет не идет. Два года этот жалкий трус прикрывается статусом заложника, глотая оскорбления, которых бы не стерпел ни один воин, и у него только кинжал, тогда как меч Харнака лежит тут же, под рукой, на полуразвалившейся кровати. Базел не поднимет руку на наследника престола, особенно с восемнадцатью дюймами стали против сорока! А если он даже проболтается о том, что видел, никто в Навахке не отважится поверить такому рассказу о принце крови. Особенно если Харнак позаботится о бесследном исчезновении Фармы, пока тот бегает за помощью. Харнак приосанился, снова обретая привычную уверенность и собираясь окриком заставить незваного гостя покинуть комнату. Но слова замерли у него на губах, когда к нему обратился взгляд Базела.

Харнак ощутил в животе ледяной ком. Он еще успел почувствовать резкий приступ ужаса, словно пронзивший его насквозь, и сделать отчаянную попытку дотянуться до меча, и тут глотку зажимом перехватила железная рука. Звать на помощь не имело смысла, он сам выбрал местечко, чтобы не были слышны крики его жертвы. Да он и не мог издать ни звука, когда его за горло подняли в воздух. Его кулаки в клепаных перчатках бессильно колотили Базела в грудь, и тут другая рука противника, на этот раз не зажим, а кистень, врезалась ему в живот.

Харнака вырвался сдавленный крик, когда треснули три нижние ребра. А когда дубовое колено ударило ему между ног, он просто взвыл.

Кистень обрабатывал его тело снова и снова, и мир померк в глазах Харнака.

Остатком сознания он почувствовал, как его хватают одной рукой за шиворот, другой за пояс. Принц Харнак Навахкский, хрипя, взлетел в воздух, его тело описало дугу и стукнулось о стену. Удар лицом о камень резко оборвал его хрип.

Он сполз по стене, оставляя кровавый след, а Базел подошел к нему, чтобы завершить начатое. Его мышцы подрагивали, в них бушевала ярость, но забрезжил и здравый смысл, и он заставил себя остановиться. Закрыв глаза, он сделал глубокий вдох, стараясь подавить гнев. Это было нелегко, но вот безумие отхлынуло, не успев переродиться в раж. Он встряхнулся, открыл глаза и огляделся. Костяшки пальцев были разбиты о заклепки на кожаном колете противника. Он повернулся к жертве Харнака.

Она в ужасе отпрянула. Девушка была слишком избита и измождена, чтобы понять, что это не Харнак. Почувствовав его бережное прикосновение, она застонала.

– Ну, ну, милая, – пробормотал он, с горечью сознавая, как бесполезны утешающие интонации, но не переставая нежно успокаивать девушку. Ее судорожные рыдания утихли, один глаз открылся, со страхом глядя на него, другой заплыл кровоподтеком, щека под ним была разбита.

Он слегка прикоснулся к ее волосам и вздохнул, узнав ее. Фарма. Кто, кроме Харнака – или его братьев, – смог бы изнасиловать девушку, находящуюся под покровительством их отца?

Базел приподнял ее и ощутил прилив ненависти, когда она вскрикнула от боли, вызванной движением сломанных ребер. Ее связанные руки напомнили ему о разглагольствованиях Харнака о храбрости и стойкости. Храбрость заставила «воина» связать руки девушке-подростку, вдвое меньше его, изнасиловать ее и избить до полусмерти!

Он усадил девушку на сундук у стены. Сундук не отличался чистотой, но это была единственная мебель в комнате кроме кровати, на которой Харнак над ней надругался. Фарма дрожала от боли и ужаса, но наклонилась вперед, чтобы помочь Базелу разрезать шнур, врезавшийся ей в запястья. Освободив руки, Фарма сама вытащила изо рта тряпки. В ее открытый глаз возвращалось осмысленное выражение.

– Благодарю вас, милорд, – прошептала она. – Спасибо.

Ее ладонь сжала его руку с удивившей его силой. Конечно, Фарма тоже была градани, какой бы тоненькой и хрупкой ни казалась она в сравнении с Базелом.

– Спокойно, спокойно. Тебе не нужно меня благодарить, – проворчал Базел, только сейчас заметив ее наготу и отвернувшись. Он заметил сброшенный Харнаком плащ, сгреб его и протянул девушке, стараясь не глядеть на нее. Она взяла плащ со странным звуком, в котором слышалось рыдание боли и стыда и одновременно будто бы отзвук подавленного горького смеха.