Тюрьма «Серебряный Предел». Уральские Горы.

Декабрь 2025 года

Холодная и влажная камера. Единственное окно, маленький квадратик, перекрытый решёткой, пропускало холодный ветер и мелкие снежинки. Заключённый сосредоточенно рисовал ритуальную пентаграмму на каменной полу камеры. То, что не помещалось на пол, он наносил прямо на стены. Рисовал своей кровью, потому что больше нечем было рисовать. Ему не приносили еды и воды, про него будто забыли.

— Давай же, Куница. Ты и не из такого дерьма выбирался, не испачкав белые перчатки.

Мужчина надкусил окоченелый палец и продолжил наносить рисунок. Сорок лет. Сорок с лишним лет прошло, он уже практически забыл о том дне, о том ритуале. Часы глубоких медитаций потребовались, чтобы вспомнить рисунок. Вот только воспроизвести тот ритуал в точности Дмитрий не мог. Не имел ингредиентов.

Впрочем, он и не должен был воспроизводить ритуал в точности. Эти годы, накопленные знания, опыт, всё это давало призрачный шанс. Перестроить ритуал — сущая мелочь. Было бы время...

Но вот именно времени у него было не так много. Тюрьма медленно, но непрерывно отбирала его силы и его жизнь. Десятки усиливающих ритуалов, тренировок, договоров с демонами, всё это сделало боевого мага, известного под прозвищем Куница, живучим, выносливым и крайне опасным, наделённым чудовищной для человека сопротивляемостью. Сотни боёв, тысячи убитых врагов, море пролитой крови, своей и чужой.

И всё же у любой защиты, любой живучести и выносливости есть предел. Без еды, воды и тепла магу неоткуда было брать энергию. Того, что вырабатывал сам организм, не хватало даже на поддержание жизни. К тому же убивала Куницу не только темница, но и многое другое, накопленное за годы войны. А без энергии он не мог сделать ничего. Не просто так придумали эту тюрьму, совсем не просто так.

Палец двигался по бетону, но кровь остановилась.

— Да чтоб тебя!

Дмитрий взглянул на посиневшую руку. Попробовал пошевелить пальцами без особого результата.

— Говорили мне в детстве, не заниматься рукоблудством, а то руки посинеют. А я не слушал...

Прикусил себе язык и, облизывая палец, продолжил. Этот ритуал был единственным, что могло помочь заключённому. Единственным, потому что не требовало энергии, кроме как для запуска, насколько он знал. Цена уже была уплачена, много лет назад. Или Дмитрий надеялся, что цена уплачена. Если нет... Что же, он попытался.

Несмотря на возраст, выглядел Куница лет на тридцать. Боевые маги не умирают стариками, так говорил один из тех, кого Дмитрий мог назвать другом. Куница получил за свою долгую жизнь множество ран и увечий. И чтобы вернуться в бой, совершал очередной ритуал, платя кровью и силой, чаще чужой, реже своей, за возвращение здоровья. У всего была цена, и у такого подхода к жизни тоже. Безобидные мелочи, вроде бесплодия. Впрочем, в том аду, в котором существовал Куница, заводить детей — глупая идея. Были и другие побочные эффекты, более существенные. Фантомные боли, необходимость постоянно подпитываться ритуалами, ограничения на магию.

И грёбаный шёпот демонов. Хотя шёпот — неверное слово. Щупальца безумия — так называли это между собой боевики. Появление странных мыслей, навязчивых идей. А почему бы не откусить кусочек от ноги вон того парня, вдруг вкусно? Почему бы не поджарить на магическом огне своего друга, ну чисто по приколу? Медитации и упражнения по самоконтролю были для боевиков обязательными, и даже при этом сам Куница не раз выходил на охоту, вылавливая и уничтожая бывших напарников, поехавших крышей.

Однако вот результат его жизни. Поражение, плен и медленная смерть. Враги не из-за изощрённой жестокости посадили его в эту клетку. О нет! Куница, как и его напарники, оставил для возможного палача пару смертельных сюрпризов. Посмертные проклятия — пакостная дрянь. Снимать — долго и муторно. У Куницы такое тоже было, не могло не быть.

Но его оставили замерзать. Не подарили милосердной быстрой смерти. И тем самым дали последний шанс. Призрачный шанс на вторую попытку.

Наконец, рисунок был закончен. Какое же счастье, что в камеру никто не приходил, никто не наблюдал за заключённым. Это не глупость и не наивность, нет. Тюрьма надёжна. Стены — метр бетона и стали, обильно сдобренные защитой и барьерами. Магическая сила покинула это проклятое место. Собственные силы чахнут без еды и воды, да ещё и уходят из-за холода. Даже подпитка с других планов не работает, её-то как раз заблокировать несложно, что с ним и сделали перед заключением.

Дмитрий сел в позу концентрации.

— Сорок лет... Нет, сорок три. Если получится... Если...

Куница вздохнул. Посмотрел на посиневшие руки. Провёл высохшим языком по обкусанным губам. Закрыл глаза. Жизненная сила на исходе, магии как практически не было с момента заключения, так и не прибавилось.

— Ну что, дедушка, старый ты хитрожопый пень! Проверим, правильно ты всё сделал или нет?

Куница потянулся к нанесённой печати, ещё не зная, как будет её активировать. Но в следующий же миг его тело скрутило судорогой. Жизненная энергия иссякла, измученное тело дало о себе знать, все барьеры, ограждающие разум от боли, слетели. Куницу накрыло мучительной агонией, но, к счастью, недолгой. Проданная в залог жизнь покинула плоть. Тридцатилетний мужчина на глазах старел, превращаясь в высушенную мумию. И Дмитрий чувствовал, как сгорает его тело. Чувствовал всё.

Чтобы в какой-то момент вздрогнуть от лёгкого холода и растерянно открыть глаза. А затем закашляться, будто забыл, как дышать, и несколько секунд лежал без доступа воздуха. Присел, утерев слюни. Ещё раз растерянно огляделся, совершенно не помня обстановки. Сосредоточил взгляд на мужчину, стоявшем за пределами ритуального круга. И, наконец, с сомнением спросил:

— Дедушка?

Глава 2

Подмосковье. Поместье Барона Мартена

Август 1982 года

— Дедушка?

А сам уже проверяю собственное состояние. Дерьмо! Сил нет. Придётся отложить на потом.

Григорий был одновременно удовлетворён и разочарован. Это я считал по его кислому лицу. Однако через секунду взгляд мужчины потеплел.

— Как себя чувствуешь?

Как наутро после увольнительной.

Рассеянно оглядываюсь. Давно забытый зал. После этого ритуала я, насколько помню, никогда сюда не возвращался. Повторно прислушался к себе. Странное чувство. Двоякое. Молодое тело казалось слабым и немощным в сравнении с боевым монстром, что я вырастил к концу своей жизни. Но оно же было чистым от ядовитых примесей тёмных ритуалов, грязи демонического пантеона и тьмы плана смерти. Чистый лист, новое начало. И это было прекрасно! Лучше, чем