– Вот нерусь бесстыжая! – покрасневшая Лариса схватила с прилавка палку с крючком, которой снимала высоко висящие вешалки с одеждой, и выскочила из-за прилавка.

Реваз скорчил испуганную мину, а потом, ужасно довольный, расхохотался и отбежал на несколько шагов. Лариса лишь с беззлобной усмешкой покачала головой. Люди вокруг улыбались, кто-то смеялся в голос – лишь мускулистый бритоголовый парень в обтягивающей майке, который только что подошел к прилавку Баяршиной, был серьезен.

– Заплатим – потом посмеемся… – негромко заметил он.

Лариса вздохнула, возвращаясь к своему товару, и достала из кармана деньги. Парень принял купюры, пересчитал их и вложил в висящую на ремне небольшую сумку. Затем он двинулся к Арбенину. Тот, посуровев, пристально посмотрел ему в глаза, и взгляд парня остекленел.

Ровным, чуть приглушенным тоном Николай проговорил:

– Я уже заплатил.

Парень молча шагнул дальше, к прилавку мужчины в очках.

Потрясенный Реваз, стоявший в паре метров и с интересом наблюдавший за происходящим, подошел к столику Николая.

– Так и не понял: за что этим гиббонам платить? – с легкой улыбкой посетовал Арбенин.

Реваз тоже невольно понизил голос:

– Как ты это делаешь?!

– С удовольствием!

– Ни разу потом не вспомнил? – Реваз покосился в спину мускулистому парню, который удалялся по проходу.

– Пока нет. Если ты не расскажешь…

– Э-э, зачем так сказал?.. – укоризненно покачал головой Реваз. – Обидеть хочешь?!

* * *

Арбенин редко отлучался от прилавка, ведь жизнь кипит на рынке весь день, с утра до вечера. Вот и сейчас он оставил свое место только потому, что Реваз буквально потащил его к переходу.

– Чего тебе здесь торчать, барахлом торговать? – размахивал руками перевозбужденный грузин. – Такие возможности!..

– Куда мы идем?

– Выступать можешь, представления делать – это ж совсем другие деньги! Мы с Ларунчик все узнаем, договоримся – она пять лет в филармонии работала!

– Реваз, куда мы идем?! – потерял терпение Николай.

– Вот куда идем! – Реваз остановился и широким жестом указал на рекламный плакат Виктора Ставицкого. – Мужик, видишь, на черта похожий?.. Мы с Ларунчик на его концерте были. – Грузин в упор посмотрел на Арбенина и веско произнес: – Коля, ты тоже так можешь!

Николай потрясенно уставился на Реваза.

– Что, правда? Прямо как он?! Ничего себе!

Не выдержав, он рассмеялся, а Реваз непонимающе заморгал.

– Ты еще Калиостро вспомни!

– Зачем?..

– Еще один лохотронщик, – Арбенин бросил презрительный взгляд на афишу со Ставицким. – Тоже людям мозги пудрил.

– А ты не пудри! – возмутился грузин. – Кто тебя заставляет?!

– Тогда смысла нет – денег не заработаешь! – улыбнулся Николай. – Нет, Реваз, я лучше барахлом поторгую – меньше людей обману…

* * *

Зал Дома культуры был забит под завязку. В центральном проходе возвышалась камера на штативе, и молодой оператор сосредоточенно снимал происходящее на сцене. Там стояло человек десять – кто-то неподвижно, с застывшим взглядом, кто-то раскачивался из стороны в сторону, а мимо них прохаживался Виктор Ставицкий, весь в черном.

– В каждом из нас есть скрытые силы, мы не знаем о них. Энергия созидания… Энергия совершенства… Я помогу вам разбудить в себе эти силы…

Он остановился возле очень полной женщины небольшого роста, которая стояла столбом, с остекленевшими глазами и чуть приоткрытым ртом.

– Эта женщина могла стать великой гимнасткой, но жизнь сложилась иначе… – Ставицкий уставился на женщину и вопросил: – Вы занимались гимнастикой?

– Нет… – глухо отозвалась та.

– Делали стойку на руках? Садились на шпагат?

– Нет…

Целитель поднял руку, проделал над головой женщины несколько пассов и обратился к залу:

– То, что дано нам свыше, никуда не ушло – оно дремлет в нас… Я лишь сниму барьеры… – Он вновь посмотрел на женщину. – У вас – финальная попытка. Последний шанс стать Олимпийской чемпионкой.

Та неуверенно шагнула вперед, повернулась боком к залу… и вдруг развернула плечи и гордо выпрямила спину. Секунду спустя она пружинисто рванулась вдоль сцены, подалась вперед, оттолкнулась руками от пола и, проделав сальто в воздухе, опустилась на шпагат.

Зрители взорвались аплодисментами.

Ставицкий со спокойной улыбкой окинул взглядом ревущий в восторге зал.

* * *

Арбенин поставил две объемные сумки на пол, открыл ключом дверь. Навстречу ему из гостиной вышла мама. На лице Анны Владимировны, благородно-привлекательном даже в шестьдесят, застыло встревоженное выражение.

– Коля, Юрка пропал!

– Дней через пять объявится, – усмехнулся Николай, – грустный и виноватый.

В дверном проеме гостиной появился Михаил Зубарев – тоже мрачный как туча.

– О! Привет… – кивнул ему Арбенин, но тот лишь отрешенно помотал головой:

– Нет, Коль: на этот раз все серьезней.

Все трое, подавленные, расселись в гостиной, и Михаил, стараясь не встречаться взглядом с Николаем, стал рассказывать:

– Юрка денег взял, под проценты – хотели с ним кооперативный ресторан открыть…

– Что открыть?!

– Это же выгодно – многие сейчас… – под тяжелым взглядом Николая Михаил осекся и замолчал.

– У кого деньги взял?

– Там… серьезные люди…

– Рэкетиры?

Зубарев, лишь на мгновение встретившись глазами с Николаем, снова опустил взгляд.

– Ну, вот такой у тебя брат… – голос Анны Владимировны дрогнул, – непутевый.

Арбенин, с трудом сдерживая нарастающую ярость, процедил:

– Нет, мама, это называется другим словом!

– Юрку куда-то увезли, – снова заговорил Михаил, – мне позвонили, чтоб деньги, а то… В общем, дали всего сутки…

– Где эти деньги?.. Вы же ресторан не открыли?!

Михаил молча уставился в пол. Наконец, через силу произнес:

– Купили что-то по мелочи, остальные Юрка в карты слил…

Николай замер. Анна Владимировна беззвучно заплакала.

– Он сказал: если что-то случится… ты найдешь его, где бы он ни был…

– Ну, найду – а дальше? – глухо бросил Арбенин. – От этого деньги не вернутся!

– Надо спасти его – потом думать!.. – всхлипнула Анна Владимировна.

– Мама! Это не людей усыплять!.. Не коробки2 по столу двигать!