— Я не помню.

Отсутствие музыки в голосе Джессики удивило Вулфа. Он забыл, что она говорила редко, если говорила вообще, о девяти годах до того времени, как умер граф Гленшир, и она оказалась под опекой кузена, которого ранее никогда не видела.

— Странно, что ты не помнишь.

— А ты помнишь свое детство среди чейеннов?

— Помню какой-то особый запах лесного дыма, лагерный костер среди ночи, песни и танцы, вызывающие духов… да, я помню.

— Преклоняюсь перед твоей превосходной памятью. — Джессика улыбнулась и взглянула сквозь ресницы, как ее научила этому леди Виктория. — Не могли бы мы танцевать подальше от этого окна? Здесь очень сильный сквозняк.

Вулф бросил взгляд на изящный поворот шеи Джессики, на ее плечи, на нежную округлость груди, прикрытой голубым шелком. Гладкий золотой медальон блестел в затемненной ложбинке. Вулф сам подарил его Джессике перед отъездом в Америку — отъездом, который должен был избавить семью Стюартов от гнева герцога-рогоносца. Интересно, носит ли она портрет своего жениха в медальоне?

Джессика тихонько вздохнула, а Вулф перевел взгляд с золотого медальона на нежную кожу под ним. От нее исходил тонкий аромат роз под летним небом, да и рот Джессики напоминал бутон из того же сада. Она казалась воздушной и невесомой в танце.

Она была ребенком, который на одиннадцать лет моложе его, и этот ребенок заставлял его пылать.

— Если вам холодно, леди Джессика, в следующий раз надевайте платье, которое основательнее укроет ваше тело.

Холодность его тона удивила Джессику. Он называл ее леди Джессикой лишь тогда, когда сердился на нее. Она посмотрела на скромное декольте своего платья. Ни одна женщина в зале не была задрапирована основательнее.

— О чем ты говоришь, Вулф? Леди Виктория возражала против моего платья…

— Редкое проявление здравого смысла с ее стороны.

Джессика рассмеялась.

— Ты не понял меня. Она хотела, чтобы линия декольте была ниже, талия уже, а обхват кринолина больше Я предпочла французский фасон, без этих утомительных кринолинов.

Вулф вспомнил, как Джессика бросилась к нему, когда увидела его впервые после приезда. Он вполне отчетливо различил женственный изгиб бедер под прозрачной материей. Это невольно напомнило ему, что его малышка выросла… и скоро станет женой лорда…

— Я не хотела этой огромной тяжести юбок, жемчугов и бриллиантов, — продолжала Джессика. — Леди Виктория сочла мое платье и украшения простоватыми. Она сказала, что я напоминаю палку, которую как раз принесла одна из собак.

— На палку? — пробормотал Вулф, глядя на бархатную тень между юных грудей Джессики. — Твоим опекунам явно требуются очки.

Если бы другой мужчина посмотрел на Джессику таким образом, она сочла бы необходимым прекратить танец. Но с Вулфом все было иначе. У него не было титулов, не было нужды в наследниках; ему не нужна женщина, чтобы без конца рожать детей.

Свирепо завывал ветер, град, словно дробь, стучал по стеклу Вздрагивая от страха, причину которого она знала в снах и забывала сразу же после пробуждения, Джессика невольно еще теснее прижалась к Вулфу. Но, даже облегченные, юбки ее бального платья препятствовали этому. Она споткнулась в третий раз и снова была подхвачена руками, сильными и нежными одновременно.

Звучали последние такты вальса. Приближалась полночь.

«Как мало осталось времени!»

— Джесси, ты дрожишь. Что с тобой? Я думал, что ты переросла свою боязнь шторма, когда тебе исполнилось десять лет

— Только потому, что знала: ты защитишь меня.

— Ты жила очень неплохо в мое отсутствие, — сказал Вулф сухо.

— Только потому, что знала: ты вернешься. И ты действительно вернулся — Джессика посмотрела на Вулфа с мольбой, в ее взгляде не было и тени кокетства. — Ты должен жениться на мне, Вулф Лоунтри. Без тебя я погибла.

Вначале он подумал, что она снова поддразнивает его, но затем понял, что она говорит совершенно искренне. Он автоматически выполнил элегантный поворот и отпустил Джессику с последним музыкальным аккордом. Она припала к его руке, как это было в конце их первого танца несколькими минутами ранее

— Малышка, ты должна отпустить меня, — сказал Вулф негромко, глядя ей в лицо, которое сейчас показалось ему опасно прекрасным. — Я не лорд, а ты уже не ребенок. Ты леди, и скоро будет объявлено о твоей помолвке. Один танец с виконтовым дикарем еще терпим. Два породят разговоры. Три вызовут скандал. Мы танцевали дважды. Мы не должны больше этого делать.

— Вулф, — прошептала она.

Но было уже поздно. Он поклонился и отошел от нее.

Потемневшими от страха глазами Джессика смотрела на удалявшегося Вулфа. Он выделялся в любой толпе… Дело было не в росте, хотя он был выше многих. И не во внешности, хотя он был, безусловно, красив — прямые черные волосы, смуглая кожа, темно-синие глаза. Вулфа отличала походка, какое-то органичное сочетание силы и неуловимой грации. Он превосходно, как охотящийся кот, владел своим телом.

Джессика нуждалась в этой мужской силе, этой уверенности. Мысль о возвращении Вулфа помогала ей держаться, хотя в последнее время тяжелая сеть обстоятельств и традиций все теснее опутывала ее. Ей надо каким-то образом все объяснить Вулфу. Она вовсе не шутила, когда предлагала ему жениться на ней. Более того, она за все свои двадцать лет никогда не была более серьезной.

Ветер стонал за окнами лондонского дома лорда Стюарта и стучал ставнями. Зима подходила к концу, а весна только вступала в свои права, и сейчас два времени года боролись между собой за влияние, сотрясая в этой битве каменные человеческие города. Сердце Джессики сжалось от страха, когда порыв ветра перерос в протяжный, леденящий душу вой. Ее рука потянулась к медальону, в котором хранилось изображение Вулфа.

«Я в безопасности. Вулф защитит меня. Я в безопасности. Никакой шторм не причинит мне зла».

Прикосновение к медальону и беззвучная молитва успокаивали Джессику в те годы, когда Вулф был сослан в Америку. Сейчас он вернулся… Однако она чувствовала себя куда более одинокой, чем тогда, когда он извлек ее из стога сена и остановил грозу, обратившись к грому с заклинаниями, которые слышал в детстве от своей матери.

Джессика переплела пальцы рук, чтобы скрыть дрожь, однако она не могла скрыть бледность на лице и отчаяние в глазах.

— Боже, ну разве с таким лицом празднуют собственный день рождения, а заодно и помолвку? — спросила леди Виктория. Голос ее звучал спокойно, взгляд был проницательным.

— Я вообще не хочу выходить замуж.

Леди Виктория вздохнула и взяла холодные руки Джессики в свои.

— Я знаю, дорогая, я это отлично знаю. Я помнила о твоих желаниях, когда выбирала тебе мужа. Тебе не придется долго терпеть лорда Гора. Он стар и слишком злоупотребляет вином. Пройдут считанные годы — и он покинет этот мир. Ты останешься состоятельной вдовой, у которой впереди вся жизнь. — Она чуть улыбнулась. — Конечно, если не пожелаешь пойти на скандал, как французская герцогиня…