class="p1">— А раз так, давай я сейчас им позвоню и скажу, чтобы не приходили. — Игорь, озлясь, схватил трубку висевшего на стене телефона.

— Ты спятил? — жена выхватила трубку у него из рук. — Раньше надо было думать. Хватит орать, есть будешь?

— Не буду! — огрызнулся Игорь, стаскивая с ног ботинки и зная, что есть он, конечно, будет.

Он разделся, помыл руки и сел перед телевизором.

На журнальном столике уже стояла тарелка с хлебом и дольками чеснока. Остро запахло перемирием.

Жена осторожно поставила перед ним тарелку с дымящимся борщом.

— Попробуй не съешь, — миролюбиво проворчала она и добавила: — Сейчас ложку принесу.

— И соль! — крикнул ей вслед Игорь.

После ужина Нина убежала к соседке с седьмого этажа за Лехой. Соседку Бог наградил примерно таким же оболтусом. Во всяком случае весь набор в виде двоек, прогулов, битых коленок и прочего имел место быть. Юноши весь вечер терзали приставку и о такой ерунде, как уроки, легко забыли.

«А всё-таки я позвоню», — упрямо сказал сам себе Игорь. Так просто он не собирался расставаться с мечтой.

— Алё, это по поводу Деда Мороза. — Игорь затаил дыхание.

— Да, да, кхе-кхе, — старческий женский голос в трубке удивил Игоря. Он ожидал, что в разговор вступит сама Снегурочка и деловито спросит хорошо поставленным грудным голосом нечто вроде: «Вам это развлечение по карману?»

— Сколько лет ребёнку?

— Одиннадцать, — растерялся Игорь. — Но сначала скажите, сколько это стоит?

— Э, — проблеяли в трубке, — сто, нет, сто пятьдесят рублей, вот!

— Сто пятьдесят? — переспросил Игорь Петрович. — А чего не двести?

— Если не жалко, пусть будет двести, — с удовольствием согласилась бабуся.

— Э, нет, сто пятьдесят, значит, сто пятьдесят, — осадил её Игорь.

— Пусть так, — миролюбиво согласилась бабушка.

— А когда платить?

— Я зайду первого, часов в десять утра, и возьму денежки, хорошо?

— Но нам хотелось бы, чтобы нас поздравили тридцать первого… — расстроился Игорь.

— Так и поздравят в новогоднюю ночь.

— Во сколько? — насторожился Игорь, помятуя о том, что новогодняя ночь понятие весьма условное.

— После 12 часов. Ну, скажем, с двенадцати до часу, устроит?

— Здорово! А с подарком как?

— У соседей оставьте. Это можно устроить?

— Да, конечно!

— Тогда записываю имя и адрес ребенка.

Игорь Петрович громко и отчетливо продиктовал:

— Алексей, 2-я Первомайская, дом 7, квартира 242.

— Наверное, всеже Лёша, — улыбнулась в трубку невидимая собеседница. — А лифт есть? Ага, хорошо. Да, самое главное: обязательно купите мороженое для Снегурочки.

— Мороженое? — изумился Игорь Петрович.

Трубка ответила ему короткими гудками.

Открылась входная дверь, пропуская что-то недовольно бубнящего Лешку. О своем звонке Игорь Петрович решил умолчать.

До Нового года осталось семь дней, тикал в мозгу собственный хронометр. Игорь Петрович сам был до крайности изумлен тем, что фантазии о предстоящем визите «затейников» прочно заняли первое место среди других мыслей.

Визит «ряженых» виделся ему чем-то сродни кубинскому карнавалу. Радостное изумление на физиономиях гостей и домочадцев, шутки, смех, нетерпеливое ожидание подарков, все это слилось в одну красочную картину, которую так приятно было представлять.

Сияние мишуры и елочных огней отражалось в его глазах лихорадочным блеском, что в некотором роде отличало его от не занятого такими пустяками большинства.

Видения приходили в самый неподходящий момент, как, например, на сегодняшнем совещании, посвященном бичеванию второго отдела. Нельзя сказать, что разнос они не заслуживали, не в этом дело. Весь первый отдел с деловито-скорбными физиономиями истекал медом, наблюдая, как вкушают яд директорских слов конкуренты из второго отдела.

Директор запнулся и замолчал. За столом повисла гнетущая тишина. Игорь Петрович очнулся и в висящем на противоположной стене зеркале увидел собственную физиономию с блуждающей улыбкой и устремленными в никуда глазами. Коллектив, единый в своем негодовании, брезгливо-осуждающе смотрел на него. Их суровые взгляды красноречивее слов говорили о том, что так откровенно наслаждаться чужими неудачами может лишь отпетый негодяй.

В метро он столь долго пялился сквозь неопределенных лет девицу, что та сжалилась над скромнягой и подошла сама.

— Я — Рита.

— Ну и что? — недовольно вернулся на грешную землю Игорь.

— Придурок, — не растерялась девушка и вышла из вагона.

Оставалось признать, что Нового года Игорь Петрович ждал как никогда в своей жизни.

Домой он приходил преисполненный великодушия и с загадочной улыбкой вглядывался в лица домашних.

На семью эти малозаметные на посторонний взгляд изменения в выражении лица главы семьи произвели неизгладимое впечатление.

Жена, вставая с постели, стала первым делом красить губы, и они каким-то чудом не меркли к его возвращению с работы.

Сын притих и прижал уши. Почему-то он решил, что отец знает всё и готовит какое-то особенное возмездие.

Собственно, в это «всё» входили две подчищенные единицы в дневнике, превратившиеся чудесным образом в, ясное дело, четверки. Дедушкины старинные часы, исчезнувшие из коробочки, в которой они пролежали последние двадцать лет. Исчезли они, конечно же, не просто так, а предварительно разобравшись на множество деталек. Лешка, затаив дыхание, разбирал механизм и совершенно случайно обнаружил на одной из шестеренок красивый узор из завитушек. Если бы он не разобрал часы, то никто и никогда не узнал про этот узор! Плохо то, что собираться обратно часы не хотели ни в какую. Леха собрал звенящие останки в пакетик и захоронил его за помойкой. Прощаясь с дедушкиными часами, он пообещал обязательно выкопать и собрать их, когда станет взрослым. Вот только папа это вряд ли поймет. Последней в списке главных прегрешений фигурировала одноклассница Танька, которой он с наслаждением насовал по шее, само собой, тоже не просто так. Хуже всего, что на смену боевому азарту пришла горечь ожидания возмездия. Танька назавтра объявила, что нажаловалась отцу, и тот обещал либо расправиться с самим Лешкой, либо побеседовать с его отцом, что было еще хуже.

Так что он на всякий случай решил неделю до Нового года побыть хорошим, и уже два раза сам предложил маме помыть посуду и до блеска начистил три отцовские туфли. Четвертая так и не была найдена.

Мама обо всех этих геройствах уже пропела на работе: «А мой сын моет посуду и чистит всем обувь. Да, у нас в семье так заведено». Те, у кого было не так заведено, вздыхали и завидовали.

Перед самым Новым годом Игорь Петрович ещё раз удивил семейство и самого себя двумя поступками. Купил бутылку «Столичной» завхозу Валентинычу, что обеспечило ему шикарную елку, предназначенную директором для какого-то важного лица, а также накупил деликатесов на всю тринадцатую зарплату, о существовании которой Нинель знать не знала за все пять лет его работы в «Мебельстрое».

Когда дома жена