Нина вгляделась. Никакие они не весёлые, просто круглые, а на дне плещется грусть.

Дед Мороз крепко прижимал к себе худенькое тело внучки, приговаривая: «Ну, давай, лети».

И олень летел, еле касаясь копытами грязных городских сугробов, чиркая полозьями санок по асфальту.

Снегурочка задумчиво глядела на теряющиеся в снежной круговерти улицы.

— Фу, скорей бы в лес, надышался тут угару! А всё ради тебя, затейница. Ну, что, довольна? Сходила к людям?

Снегурочка молчала.

— Дался тебе этот мальчишка, — не унимался дед. — Мало тебе Леля было? Опять мучений захотелось, не живется тебе спокойно!

— Что Лель, дедушка! — горько перебила его Снегурочка. — Ему показалось, всего лишь показалось, что он любит, а я вот полюбила его. Ты же не знаешь ничего!

— Как же, не знаю я, — злобно проворчал Дед Мороз. — Ты же сама говорила, что в сердце твоем холод и нет любви.

— Да. — Горько отвечала Снегурочка. — Ни к чему мне было унижаться и говорить о своих чувствах. Мизгирь затеял это судилище из-за одной только ревности. У них с Любавой все было уж решено. Ей оставалось только дождаться его из дальней поездки по делам купеческим. От нечего делать ходила она со мной. А я, глупая все рассказывала ей о своем счастье. Захотела Любава проверить, так ли крепки объятия моего Леля, так ли сладки его губы, как я рассказываю. Где мне с ней было тягаться. Я бела и тиха, она черна и горяча. Застила она милому моему очи. Вернулся Мизгирь, а его никто не ждет. Досадно ему стало. Стал он всюду преследовать меня. Говорил о своей любви, только не верила я. Он вытащил меня на суд толпы, просил у них разрешения жениться на мне! У них, не у меня, дедушка. — У Снегурочки задрожали в уголках глаз прозрачные круглые слезки.

— Зато ты сходила в люди, — пожевал губами дед.

— Да, сходила. Я тогда прыгнула через костер, потому, что жить не хотела, дедушка! Ты же знаешь, ели бы моя любовь была взаимна, я бы не растаяла.

— Да, не растаяла бы, — согласился с ней старик. — Стала бы человеком, и век твой был бы короток. А я остался бы один и бродил бы к людям, как Санта-Клаус какой-нибудь.

— А я растаяла, — эхом откликнулась внучка.

— А ты растаяла, — проворчал дед. — И осенью я вновь вырастил тебя из первого льда.

— Дедушка, скажешь ты мне, наконец, почему моя мама Весна-Красна появляется только весной?

Дед Мороз сердито закряхтел.

— Потому, что твой отец, а мой сын Морозко уезжает с наступлением тепла а Арктику.

— Мама не хочет его видеть?

— Не хочет. — Дед Мороз некоторое время пыхтел, наливаясь гневом. — Потому что глупа, как человек!

— Че-ло-век? — потрясенно выдохнула Снегурочка. — Моя мама была человеком?

— Тьфу, ты! Старый дурак, разболтался! Хватит, Снегурочка, помолчи, не гневи деда!

— Нет, дедушка, — настаивала внучка, теребя его за рукав. — Ты мне все должен рассказать. Так была она человеком, или нет?

— Ну, была, была! — фальцетом завопил дед. — Кто её просил влюбляться в моего сына? Ты же знаешь, если человек полюбит кого-нибудь из наших, он может уйти в наш мир. И, наоборот, если наш в человека влюбится, тоже может покинуть своих. Кто сильней любит, тот и идет следом. Но этот переход один-единственный, и обратного пути нет. Я ей, твоей матери, об этом говорил, что Морозко не захочет уйти к людям. Она готова была на все, чтобы быть с ним рядом. Что дальше? Морозко — красивый, сильный мужчина, немного легкомысленный. Оседлает ветер и носится всюду. Сегодня он тут, а завтра — там. Однажды ему приглянулась девушка из далекого города. Он и улетел туда на пол-года. Зимы в том году, почитай, и не было. Оттепель за оттепелью. Пошалил слегка Морозка и обратно прилетел. Твоя мать подумала невесть что и не простила ему этого, гордячка! И сынок мой с характером, прощения не просит. Вот они и являются к тебе по очереди. То Весна придет, хвостом пометет, то сыночек нагрянет. Хорошо, хоть ты всегда со мной. И то, не сидится тебе спокойно в лесу. К людям понадобилось опять! Тпру! Давай передохнем.

Дед Мороз сошел с саней и тяжело опустился в сугроб. Ветер покачивал огромные темные тела заснеженных елей. Уныло мела поземка.

Старик вздыхал, ерзал и, наконец, не выдержал:

— Да если хочешь знать, кабы не я, то и у тебя всё так же было бы. Упарились мои лешии с этой Любавой. Манили её, манили, чтоб с Лелем свесть. То ягодок в нужном месте насуют, то из грибков тропинку изовьют, то корову у Леля угонят, да туда, где Любава ходит, за рога приволокут. Вот они и сошлись.

— Дедушка! — Снегурочка схватилась за побелевшие щеки. — Да как же ты мог, дедушка?

— А вот мог, — с надрывом рявкнул старик. — Сердце кровью обливалось, а сделал. Пойми ты, если бы любил тебя Лель по-настоящему, не увлёкся бы Любавой! Ничем бы его не отвадить было!

Снегурочка упала навзничь в снег и долго лежала не двигаясь. Лес затих. Любопытный Сиверко, младший брат Морозко, вздумал подшутить над Снегурочкой, набросал ей в косу колючих снежинок. Дед Мороз взмахом руки отогнал его далеко на восток. Там сердитый Сиверко стал гонять по морю огромные волны и заметать снегом окна рыбацких домишек.

Дед Мороз, кряхтя, поднял Снегурочку и свистнул Оленя. Они сели в сани, и Олень помчал их домой.

Всю дорогу старик утешал внучку:

— Подожди, вот придет в лес этот, как его, Лешка, попробуй еще раз, а вдруг получится.

— Не придет он, дедушка, — вздыхала Снегурочка.

— Придет, милая, видел я, как он на тебя смотрел.

— Он маленький ещё.

— Вырастет, милая. Куда тебе-то спешить, подождёшь.

23 марта 2003 года.