— Зарплата хорошая.

— Зарплата? Если тебе нужны были деньги, почему ты просто не вернулась домой? — крикнул он достаточно громко, чтобы заставить Мэрибет подпрыгнуть на сиденье.

— Домой? К тебе? Разве ты не помнишь, как вышвырнул меня отсюда? Или это был кто-то другой?

— Я не выгонял тебя отсюда! Ты ушла.

— У меня нет времени на это. Ты можешь мне помочь или нет?

Антон посмотрел на меня так, словно хотел задушить, и в этот момент я разделила это чувство. Я посмотрела на него, когда он покачал головой и повернулся к Мэрибет, полностью игнорируя меня.

— Мэрибет, можешь отвести Майю в ее комнату, чтобы она могла принять душ и переодеться?

— Конечно. Давай, милая, давай тебя почистим.

Когда он был в таком состоянии, до него было невозможно достучаться. Вопреки здравому смыслу я последовала за ней по длинным коридорам, в которых располагались наши с Антоном совместные спальни. Мне всегда хотелось иметь собственное пространство, но он не хотел, чтобы я находилась далеко от него. После примерно миллиона споров по этому поводу он нанял подрядчика, чтобы построить дверь между двумя спальнями. Дверь, которую я считала пустой тратой денег, но которая успокоила его. Он так гордился собой в тот день, когда я пришла домой с работы и закончил ремонт для меня комнаты с отдельным входом. Я улыбнулась этому воспоминанию, когда Мэрибет вытащила ключи, которые она держала на поясе, и открыла спальню, которую я не видела много лет.

— Он больше сюда не заходит. Я думаю, что это его сейчас слишком расстраивает.

— Почему ты так говоришь?

— Он очень скучает по тебе, Майя, хотя никогда в этом не признается. Я держу её в чистоте для тебя. Одежда, которую ты оставила, все еще висит в шкафу. Думаю, мы оба всегда надеялись, что ты найдешь дорогу домой.

Мои глаза наполнились слезами, и я отвела взгляд от доброй женщины, которая так давно стала для нас обоих материнской фигурой. Когда мать Антона умерла и его отец начал работать в семье Корсетти, Мэрибет стала единственной постоянной частью нашей жизни.

— Спасибо, Мэрибет. Я не займу много времени.

— Я буду ждать тебя в гостиной, на случай, если тебе что-нибудь понадобится.

Как только она вышла из комнаты, слезы, которые горели у меня на глазах, упали. Я бы отдала все, чтобы вернуть ту жизнь, которую мы все здесь вели, но столько всего пошло не так, что плохих воспоминаний было запятнано больше, чем хороших. Я пересекла комнату и положила сумочку на кровать, прежде чем снять грязную, окровавленную одежду. Их даже не стоило пытаться спасти, поэтому я бросила их в корзину для мусора в ванной и включила воду. Пока я ждала, пока она нагреется, я открыла ящик, в котором раньше хранилось все необходимое для ухода, и обнаружила в упаковке новую зубную щетку с небольшим тюбиком зубной пасты. Я почистила зубы, распустила волосы из хвоста и, наконец, рискнула посмотреть в зеркало.

Мэрибет была права. Наверное, мне сейчас следует быть в больнице. Мой глаз почти опух, а синяк на лице приобрел зловещий фиолетовый цвет. Моя бровь треснула, вызвав большую часть крови. Единственное, что болело сильнее головной боли, — это синяки вокруг ребер. Я осторожно коснулась своего бока и поморщилась от боли.

Удар в центр — это то, что я буду чувствовать еще долгое время. Дышать было трудно, так как адреналин улетучился, и теперь я знала почему. Томми будет в ярости, когда поймет, что я сбежала от его головорезов. Его жадная задница никогда не отпускала меня, как бы я ни просила.

Я шагнула под теплую воду и заскулила от боли. Даже ощущение мягких брызг причиняло боль. Мой скальп болел там, где на него попала вода, и после того, как я смыла запекшуюся кровь с лица, постоянная струя продолжала попадать мне в глаза. В любой другой день знакомый запах его мыла и шампуней мог бы меня успокоить, но сегодня вечером мне захотелось плакать еще сильнее. Я умылась и стояла там, пока слезы наконец не утихли. Я так устала быть крутой, так устала от того, что мне надрали задницу. Казалось, ничто из этого больше не стоило того. Когда я вышла и вытерлась, я нашла в своем шкафу все, что у меня осталось. В тот день, когда я собирала вещи, я разобрала это место на части, запихивая вещи в чемодан и не заботясь о беспорядке, который оставила после себя. Мэрибет, должно быть, все вычистила и перевесила мою одежду. Я взяла из ящика пару эластичных брюк и толстовку с полки. Я оделась и тщательно расчесала волосы, прежде чем отправиться обратно в дом, чтобы встретиться с гневом Антона.

Увидев его сегодня вечером после того, как я так долго избегала его, что-то треснуло в моем сердце. Этот маленький кусочек надежды на то, что, может быть, просто может быть, мы сможем вернуться туда, где были, прежде чем вся драма продолжала нарастать, и мой разум делал все возможное, чтобы защитить меня от него. Когда лучший друг детства становится твоим любовником, все становится сложнее. Мы слишком много знали друг о друге, и вместо того, чтобы позволить этому сделать нас сильнее, мы использовали это, чтобы разлучить друг друга. Когда плохое наконец перевесило хорошее, у меня не было другого выбора, кроме как уйти. Но теперь все было по-другому. Когда умер его отец, пошли слухи. Люди говорили, что он изменился. Он был другим. Слишком большая потеря могла убить человека, но Антон был самым сильным человеком, которого я знала.

ГЛАВА 2

АНТОН

Из всего, чем могла бы заняться Майя, последние три года она провела с Томми Маркони. Даже услышав его имя, у меня побежали мурашки по коже. Томми был абсолютным отбросом земли. Единственное, что было в нем хорошего, это то, что он знал, что нужно держаться от меня подальше. Вероятно, поэтому я так и не узнал, что она работает на него. Томми дулся в тени и делал вид, будто управляет своим маленьким уголком города. Он этого не сделал. Единственным человеком, который сейчас управляет Нью-Йорком, был Данте Корсетти. Сын покойного Марио Корсетти, на которого мой отец проработал большую часть своей жизни. Пока его за это не убили.

Когда Мэрибет сказала мне, что она в холле, я подумал, что это шутка. Слезы в ее глазах и надежда в ее легкой улыбке напомнили мне,