— Я и не знала, что у нас развод можно опротестовать.

— У вас, моя дорогая, все возможно.

Внезапно Энн представила себе, как Рубен подхватывает на руки Стивена, сажает его в свой личный самолет и увозит неизвестно куда. С него станется. Он может отобрать у нее сына, и она больше никогда не увидит своего мальчика! У Энн было такое ощущение, будто Рубен вытащил кинжал из-за пазухи и вонзил его прямо ей в сердце.

— Зачем тебе все это надо?

Взгляд его ясных серых глаз — почти такого же цвета, как и у самой Энн, — задумчиво скользнул по ее лицу.

— Ты вышла за меня замуж. Ты помнишь, какой дала обет? Я свои обеты соблюдаю и требую от тебя того же.

— Я ни за что не вернусь к тебе, Рубен.

— Но ты моя жена. И ею останешься.

Холод пробрал тело Энн до самых костей, и она обхватила плечи руками. Всю жизнь быть привязанной к Рубену означало жить в клетке. А мысль о том, что он и Стивена заточит в ту же клетку, была совсем невыносимой. Подняв ресницы, она пристально посмотрела в лицо мужчины, когда-то бывшего ее мужем. В то время он казался ей невероятно красивым. Сейчас же при взгляде на его лицо она испытывала лишь страх.

— Чего же ты хочешь?

— Не чего, а кого. Тебя.

О Господи! Ногти Энн с силой впились в кожу предплечий.

— Ни за что. Этого никогда не будет.

В ответ Рубен лишь улыбнулся — холодной безжалостной улыбкой.

— Еще как будет, детка. Я умею добиваться своего. — С этими словами он повернулся и ступил было на каменное крыльцо. — Завтра пришлю за тобой машину. Мы вместе поужинаем и обсудим наше будущее.

— У нас нет никакого будущего! — выкрикнула Энн, сжав кулаки.

— Ошибаешься. — Рубен остановился и обернулся к ней. — В семь часов тебя устроит?

В семь часов Стивен будет уже дома. Ему пора будет в ванную, а потом наступит черед вечерней сказки, стакана теплого молока перед сном — и в кроватку. Нет, в это время уйти она никак не может, а уж допустить, чтобы Рубен снова явился в дом, — тем более.

— Ты не можешь просто так ворваться в мою жизнь, Рубен. Если то, что ты говоришь, правда… — Ее голос сорвался, и Энн тяжело сглотнула, не в силах смириться с таким откровением. Помолчав, она заставила себя снова заговорить: — Мне нужно время. Мне надо кое-кому позвонить, и потом ведь есть еще и…

— Уилл, — насмешливо закончил Рубен, — твой добрый душка Уилл. Твой шеф, твой жених, и, подумать только — жалкий бухгалтер.

— Убирайся!

— Я остановился в «Плазе» и не уеду до тех пор, пока мы все не выясним. — Внезапно наклонившись, Рубен легко коснулся губами полураскрытых губ Энн. — Кстати, в этом платье ты совершенно прелестна.

Энн совсем забыла, что стоит перед ним в подвенечном платье. Охваченная смущением, она разгладила юбку. Тонкий шелк отозвался лаской на прикосновение ее пальцев. Платье она решила примерить на всякий случай, чтобы точно знать, что в последнюю минуту не придется ничего переделывать.

— Я просто хотела посмотреть, как оно сидит.

— Сидит превосходно. — Глаза Рубена выразительно блеснули. — Просто идеально.

После ухода Рубена Энн еще час тряслась как в лихорадке. Она переоделась, выпила крепкого чаю, но никак не могла успокоиться. Она не его жена. Это невозможно. Невозможно, и все тут!

Мысли Энн, пока она ехала в детский сад за Стивеном, метались, будто лихорадке. Ведь если она по-прежнему законная жена Рубена, то он имеет права на ребенка. Он имеет право даже забрать Стивена!

Вечером, готовя ужин, Энн отчаянно старалась скрыть от сына терзавшую ее тревогу. Ей было невыносимо трудно поддерживать веселую беседу с ним, всегда доставлявшую ей такое удовольствие. Лишь уложив малыша, Энн вздохнула с облегчением. Ей было необходимо спокойно все обдумать в одиночестве.

Спустившись в свою маленькую гостиную, Энн принялась мерять комнату шагами, сосредоточенно грызя ноготь большого пальца. Единственный способ оградить Стивена от Рубена заключался в том, чтобы скрыть сам факт существования ребенка, но как это сделать? Энн было ясно одно: Рубен не должен узнать о том, что у него есть сын.

На следующий день Энн взяла отгул и весь день провисела на телефоне. Она звонила в суд, адвокатам, всем подряд, кто мог хоть как-то прояснить ситуацию и хоть чем-то помочь. Однако все ее надежды оказались напрасными. С ужасом Энн пришла к выводу: необходимые для развода документы не были оформлены должным образом, потому-то дело и закрыли около года назад. Рубен прав, по законам штата Массачусетс их брак никак не сочтешь расторгнутым.

Энн потребовалось два дня, чтобы смириться с этим горестным фактом. Двое суток бесконечных терзаний, долгих бессонных ночей, когда она ругала себя на чем свет стоит за то, что не следила за ходом событий и не убедилась в том, что развод вступил в силу. Виновата в этом была только она одна.

Наконец с болью в сердце она позвонила Уиллу и сообщила ему печальную новость. Тот немедленно приехал, и они проговорили почти полдня. Но поскольку разговоры все равно ничего не меняли, оставалось лишь отложить свадьбу. Уилл проявил себя истинным джентльменом: он не произнес ни слова упрека и обещал Энн полную поддержку.

После его ухода, когда в доме снова наступила тишина, Энн наконец решила сделать еще один — самый тяжелый для нее звонок.

Набрав номер телефона отеля «Плаза», она попросила соединить ее с Рубеном Каррильо де Асеведа, который, разумеется, остановился в президентских апартаментах. Если Рубена и удивил ее звонок, то он ничем этого не показал, да и Энн была не в том настроении, чтобы вести светскую беседу. Сухо и официально она сообщила, что готова встретиться с ним за ужином на следующий день, и назвала один из модных бостонских ресторанов.

Рубен предложил прислать за ней машину, но Энн отказалась. Она приедет и уедет сама и это будет, надо надеяться, последняя их встреча.

Однако ужин начался вовсе не так, как она предполагала. Машина Энн категорически отказалась заводиться, и вместо того, чтобы отвезти Стивена к няне, ей пришлось звонить той и просить, чтобы она приехала к ней домой забрать ребенка. Затем Энн была вынуждена звонить Рубену с сообщением, что опаздывает из-за неполадок с машиной. Однако прежде чем заказанное ею такси успело подъехать, к дому подрулил роскошный черный лимузин. Даже не глядя на него, Энн уже знала, кто приехал. Она его просто почувствовала — как загнанное животное чует охотника. Его решимость, сила и гнев ощущались издалека.

Осторожно выглянув из окна гостиной, Энн увидела, как Рубен вышел из машины и остановился у открытой дверцы. Он просто стоял, не шевелясь и ничего не говоря, но вся его фигура излучала властность. Он словно утверждал, что она принадлежит ему и только ему. Нет, он не отступит, с горечью подумала Энн. Теперь, раз уж он снова за нее взялся, он ни за что не оставит ее в покое.