Они поженились, ей только двадцать три исполнилось, а ему двадцать пять. Высокий, крепкий парень и она — хрупкая тургеневская барышня, они казались чудесной парой. Да, собственно, и были чудесной парой.

Несколько лет прожили душа в душу, пока Лада не стала о детях задумываться. Никак у них не получались дети. А потом Пашка напился и признался ей, что это он в детстве свинкой переболел. Как тогда Лада плакала! А потом взяла себя руки и стала искать пути выхода. А разве найдёшь одна? Если ты ищешь, а другой ни с одним вариантом не соглашается.

Как уж она упрашивала Пашу взять малыша из детского дома! Как умоляла…

Бесполезно. Паша наотрез отказался от чужого ребёнка.

— А я бы взяла, — тяжело вздохнула Лада. — Какая разница, чей он. Любила бы как своего.

Так и прошла жизнь. Пустая. Словно кино смотрела, а не жила. Оба на работе, а вечером Паша на диван, а она курсовые да дипломы писать. Подработка у неё была такая. На зарплату библиотекаря больно не разбежишься, а жить хотелось вкусно. Паша то её, здоровый мужик, такого прокормить много денег надо. Он, конечно, тоже работал. Водителем на вахте. Рабочих возил на завод и обратно. А потом авария случилась, и Пашка дома сел. И сколько Лада не просила, сколько не требовала от него хоть куда-нибудь устроиться, бесполезно.

— Я пенсию получаю… — вот и весь ответ.

А что пенсия его? Два раза в магазин сходить, и всё, деньги кончились.

И снова Лада уступила. Просто стала ещё больше работать. Даже книжку почитать времени не осталось. И тут вот это…

Как апофеоз. На тебе, Ладушка, в семейную постель!

Лада горько усмехнулась своим мыслям. Вот жизнь прожила так, а что осталось в памяти? Ничего.

Да, любила мужа. И он её любил. Наверное. Сейчас уже и не понятно, была ли любовь.

— Да и чего сейчас сидеть? Сопли на кулак наматывать? — рассердилась она сама на себя. — Была любовь или не было, а я здесь теперь. Судя по всему, умерла я там, — она нахмурилась, вспомнив удар и сильнейшую боль потом. — Ну, с другой стороны, там умерла, а здесь живая.

Лада решительно встала и принялась осматривать дом.

— Интересно, как я здесь оказалась? — она задумчиво остановилась возле порога. — Небо помню, землю помню. А как здесь, в доме, оказалась, не помню. Но ведь кто-то же перенёс меня сюда?

Лада на миг замерла, но потом, решившись, распахнула дверь и вышла из дома на крыльцо.

Солнце ослепило её, заставив зажмуриться.

Здесь было лето… Яркое, солнечное, душное, наполненное многоголосьем птиц и стрёкотом кузнечиков, лето.

Лада открыла глаза и с удивлением огляделась.

— Мало того, что лето. Так я ещё и в лесу!

Избушка, в которой она очнулась, действительно находилась в лесу. В самом настоящем лесу.

— И что мне теперь делать-то? — она, настороженно осматриваясь, спустилась с крыльца на землю. Мягкая трава щекотала босые ноги, стелясь ковром.

Лада зажмурилась от удовольствия. Как всё-таки давно она не стояла вот так босиком на земле, зарываясь пальцами в траву. Последний раз, наверное, в далёком детстве, у бабушки в деревне.

Переполненная радостью, она подняла руки к солнцу и закричала.

— Эгегей! Я живууу!!! Живууу!

Ей показалось, что лес вокруг неё радостно загудел, замахал тяжёлыми еловыми ветвями, затрещал, словно бы радовался вместе с ней.

Прокричавшись, Лада почувствовала себя ещё лучше.

— Теперь бы ещё придумать, чем пообедать, и будет просто замечательно! — она потянулась и, пританцовывая, пошла в дом. — Я вроде видела там что-то типа крупы. Буду варить себе кашкууу… — пропела она, зайдя в дом.

— Ой-ой… — она застыла напротив печки. — А с этим-то что делать?

Городской барышне печка — зверь неведомый, и что с ней делать не понятно.

— Божечки мои, — сокрушённо покачала она головой. — Как тебя разжечь-то?

Откуда-то изнутри появилось понимание, что она знает, как это делать. Ну, как много раз делала когда-то давно, и руки сами помнят, что делать. Скептически выгнув бровь, Лада хмыкнула и подошла к печи.

— Ну, давай, попробуем что ли. Она открыла задвижку, а в топку положила сухих щепок. Щёлкнув камнями друг об друга, с восторгом наблюдала, как огонёчек, весело потрескивая, разгорается, перескакивая с щепочки на щепочку.

— Получилось! Оу! — она радостно хлопнула в ладоши и закрыла дверцу топки. — Что там нам ещё надо? Вода, горшочек, крупа и масло.

Ей наверное повезло, но всё это было в домике, и отчего-то она совершенно точно знала, где что лежит. Так, словно она была на своей кухне. Руки сами лезли и брали то, что ей нужно.

Поставив вериться кашу, Лада села на лавку и, подперев ладонью щёку, задумалась.

— Не бывает же так, чтобы всё само под руку ложилось. Ведь так? Я же не хозяйка дому, никогда здесь не была, так откуда я всё это знаю?

Со всех сторон послышались звуки, вздохи, словно кто-то недовольно ворчал.

— Не поняла? — она недоумённо нахмурилась, в этом невнятном поскрипывании ей послышалось ворчание бабули.

Лада её почти не помнила. Это была мама её мамы, и жила она так далеко, что ехать до неё нужно было два дня на поезде, а потом ещё два часа на телеге. Она всего три раза у неё была, а потом бабушка умерла, и они туда больше не ездили.

Самое удивительное, что Лада совершенно не помнит, как выглядела бабушка, каким был её дом, но она помнит свои ощущения там, в деревне.

Запах деревянного дома, аромат каши, мягкие руки бабушки, которыми она гладила её по лицу, и тихое ворчание, такое же как сейчас.

— Ну, чего удумала, — слышалось ей. — Как не хозяйка-то? Глупая какая. Дом открылся, принял, всё дал. А она «не хозяйка»…

— Бабуль? — тихо позвала Лада, недоверчиво вслушиваясь. — Бабуль, это ты?

— Я, не я — не важно-то… Ты дом не обижай, — тихо ворчало рядом. — Дом-то какой к тебе ласковый, а ты?

Лада покачала головой и закусила губу, удерживая рвущиеся слова.

— Так и скажи: Хозяйка я! Спасибо, Дом, что признал! Ну!

Она почувствовала, как её словно подтолкнули под мягкое место. Так бабуля делала, когда хотела придать ей ускорения.

Лада вскочила и оглянулась.

— Никого… — прошептала она. — Ладно! Хорошо! — уже громче сказала. — Хозяйка я! Спасибо, Дом, что признал!

И добавила, искренне, от души:

— Правда, спасибо! Это приятно…

Она прям почувствовала, как Дом обрадовался. Хотя, как такое может быть? Не понятно, но это так…

Дом словно вздохнул довольно, расправился, увеличиваясь в размерах, и замер.

— Какой