века представляет собой необычно насыщенное духовно-эстетическое пространство, чем и объясняется отчасти то обилие изумительных по своему качеству произведений искусства, вызревавших в нём, как кристаллы в соляном растворе.

— Есть такое объяснение, которым обычно защищаются составители разных сборников, когда к ним начинают придираться, что у них мало сносок, ссылок на страницы источников. Составители говорят, что этого боятся издатели. А каков ваш опыт?

— "Серебряный век" лишь отчасти издание справочного характера, в первую очередь — это всё-таки портрет эпохи, поэтому вопрос сносок здесь увязан с задачами целостного восприятия текста. Мы договорились с редактором, что в конце книги будет представлен список основной литературы (что-то около 300 позиций), а в самом тексте указаны лишь имя мемуариста и название его текста. Думаю, в данном случае это вполне обоснованное решение. Всё-таки это не научное издание.

— У меня к энциклопедии Серебряного века, есть покамест, одна претензия. И она связана с датами смерти: если они выходят за пределы Серебряного века, то дата (к примеру) 1938 настораживает. Не уморили ли его в тюрьме? И если со Станиславским, умершим в этом году всё понятно, то со статистами культурной сцены всё не так ясно. Отчего, в массе своей, вы не продолжали биографии за пределы 1917 года?

— Временные рамки, которые охватывает эпоха Серебряного века, это период от начала 1890-х до начала 1920-х гг., этим объясняется то, что мы, кроме самых редких случаев, рассказ о персонаже, как правило, завершали на рубеже 1920-х гг. Повторю ещё раз — мы ставили перед собой задачу представить портрет эпохи, наша книга — не совсем энциклопедия, скорее её имитация (как у М. Павича "Хазарский словарь"). В то же время, в сопроводительных "этикетках" к портретам, в которых даются биографические справки, мы старались быть предельно точны, и в них, кстати, всегда указаны обстоятельства, связанные с эмиграцией, высылкой или репрессиями, которым подвергались наши герои, отмечены также и случаи самоубийства. Это очень важные детали в портрете именно этой эпохи — эпилог её трагичен, — поэтому мы, по возможности, старались обозначить их. У этой книги есть своя драматургия: несмотря на то, что портреты выстроены в алфавитном порядке, он разрушается сразу же, как только читатель начинает вглядываться в наших героев, возникает сюжет, возникают связи, вырастает контекст — начинается жизнь, всё приходит в движение. Портретная галерея — не музей восковых фигур.

Сообщите, пожалуйста, об обнаруженных ошибках и опечатках.

Извините, если кого обидел.

01 января 2009

История про Александра Шалганова

Собственно, это разговоры с Александром Шалгановым в мае 2000 года.

— Премия журнала "Сигма-Ф" за четыре года стала одной из престижных наград в фантастике. Как вы думаете, почему это произошло? — "Сигма-Ф" — это приз читательских симпатий. То есть, в отличие от традиционной практики, когда победителя определяет редакция журнала плюс редсовет, у нас голосуют сами читатели. Номинационных списков нет, и в конкурсе участвуют все произведения, опубликованные в предыдущем году в периодике и книгах. Лауреат видит в награде три преимущества: во-первых, приз присуждают именно те, кому адресованы произведения; во-вторых, в голосовании принимает участие большое число любителей фантастики; в-третьих, снят вопрос о лоббировании и каких-либо "закадровых" договоренностях. А критикам и издателям результаты голосования, которые мы достаточно подробно освещаем в журнале, дают неплохой материал для анализа. — Что же показала нынешняя "Сигма"? — Например, крайне невысокую конкуренцию в номинации "Роман": фактически соперничали всего три книги. И это при том, что в прошлом году было выпущено более 200 романов российских фантастов. Вот и делайте выводы. — Долгие годы "Если" оставался едва ли не единственным защитником малых форм, спасая их от окончательного вымирания. Сейчас что-нибудь изменилось? — Появились союзники. Прежде всего, это два популярных альманаха — АСТ и "Центрполиграфа". Один журнал не способен формировать спрос, он может лишь обозначить видимость присутствия повестей и рассказов в литературе. Едва началась реанимация повести, как читатели тут же отреагировали. Вот где была настоящая борьба: за лидерство сражались восемь повестей, а всего среди лучших читатели назвали 18 произведений. — Возможно, у вас появятся и ещё новые союзники? Скажем, журнал "Полдень, XXI век" — как вы относитесь к программным заявлениям его организаторов? — Пока я узнал больше о себе, чем о новом журнале. Например, о том, что "Если" постоянно доказывает приоритет зарубежной фантастики и занимается "чудовищным сокращением" рукописей, как сообщил с ваших страниц член редсовета "Полдня…", писатель Михаил Успенский. — Но ведь "Если" действительно печатает зарубежную фантастику… — Понятно: это большой позор — знакомить читателей с образцами современной зарубежной прозы… Все десять лет журнал сопровождают рекомендации некоторых писателей публиковать исключительно произведения российских авторов. Люди даже не сознают, что ставят себя в унизительное положение — они выторговывают "особые условия", заранее расписываясь в собственной неконкурентоспособности. Что абсолютно несправедливо и продиктовано лишь нашей российской пришибленностью. На самом же деле существование в одном литературном пространстве ничуть не умаляет достоинства наших прозаиков, "рискнувших" на такое соседство: Марина и Сергей Дяченко, опубликованные в одном номере с Урсулой Ле Гуин, вполне способны поспорить с легендой, рассказ Евгения Лукина оказывается не хуже "хьюгоносной" новеллы Терри Биссона, повесть Андрея Плеханова выглядит оригинальней и ярче, чем повесть титулованной Элизабет Вонарбур. Но так хочется загнать нашу фантастику в резервацию… Хотя перед редакторским навыком Успенского готов склонить голову. Журнал "Если" года четыре не принимает и не рассматривает романы; мы публикуем только повести и рассказы. Как можно заниматься "чудовищными сокращениями" в этих жанрах, мне неведомо. Поскольку автор никогда не публиковался в "Если", его заявление выглядит особенно любопытно. Возможно, автор поделится своим редакторским опытом, авось когда-нибудь он нам пригодится. — Журнал неоднократно говорил о том, что надеется на появление других периодических изданий фантастики. А нет ли в этом лукавства: быть монополистом гораздо комфортнее… — Конечно, если производить утюги. Набери бригаду специалистов, а они тебе создадут продукт… Будут журналы, альманахи, сборники — будет спрос на малые формы. Необходимо создать то, к чему мы призывали все эти годы, — поле востребованности. Тогда все вместе мы сумеем возвратить повесть и рассказ в литературу. — Возвратимся к "Сигме": назовите, пожалуйста, лауреатов. — В номинации "Роман" победила "Долина совести" Марины и Сергея Дяченко. Лучшей повестью читатели назвали "Предателя" Олега Дивова, лучшим рассказом "Кладоискателей" Далии Трускиновской.

01 января 2009

История про Василия Мельника

Это, собственно, Разговор с Василием Мельником в октябре 2008.

Василий Мельник — редактор, сотрудник издательства "Эксмо". Фото (с) p_a_d_l_a

— Есть ли