которое я когда-либо чувствовал, и она пахнет солнечным светом. Я даже не знал, что это возможно, но это так. — Не могли бы вы меня отпустить?

— Нет.

Ее пухлые губы от шока приоткрываются.

— Совершенно уверен, что ты не можешь просто прикасаться к ней без разрешения, брат, — говорит Зион, и в его тоне пронизывает ироническое веселье. — Это незаконно во всех пятидесяти штатах.

— Я не прикасаюсь к ней. Я держу ее за руку.

— Это то же самое, — шепчет Эмма.

— Нет, ягненок. Если бы я прикасался к тебе, мой брат не стоял бы здесь. Я просто забочусь о твоей безопасности.

Зион смотрит на меня так, будто я сошел с ума.

Черт, может быть, и так, потому что даже я слышу, что несу чушь, но мои рассуждения кажутся мне совершенно рациональными. Я не хочу ее отпускать, и держать ее руку в своей кажется идеальным способом добиться этого.

Но, судя по обеспокоенному выражению лица Эммы и дерьмовой ухмылке моего брата, я делаю все не правильно.

— Я имею в виду, конечно, я отпущу тебя, если хочешь. — Я неохотно отпускаю ее руку, пытаясь снова заставить свой мозг работать на полную мощность. Иисус. Я не могу думать сквозь шум в голове.

— Спасибо, — говорит она, быстро закидывая руку за спину, как будто боится, что я попытаюсь украсть ее снова.

— Я бы сказал, что это все приносит мне удовольствие, но это было бы ложью. Твоя рука чертовски мягкая. Мне больше нравилось, когда я держал ее.

— Иисус Христос. Не могу поверить, что Гидеона здесь нет, чтобы увидеть это дерьмо.

— Зион? Отвали, — рычу я.

Он уходит, смеясь про себя.

Эмма выглядит так, словно раздумывает, хочет ли она побежать следом за ним.

Я решаю, что мне, вероятно, следует вернуть этот разговор на твердую почву, прежде чем окончательно ее отпугну.

— Для чего тебе нужна защита, ягненок?

— Вы не понимаете, мистер Кармайкл.

— Зейн.

— Что?

— Меня зовут Зейн, малышка.

— Ты не понимаешь, Зейн, — говорит она, подчеркивая мое имя так, что мне хочется поцеловать морщинку от раздражения на ее лбу. — Может быть, тебе стоит больше слушать своего брата.

— Почему? Он никогда не говорит ничего интересного. Он определенно не упоминал, что ты — клиент. — Возможно, это ложь, но я готов рискнуть своей душой.

— Может быть, потому, что я не клиент.

Слава Богу за маленькие милости.

— Хорошо. Тогда мы сможем избавиться от всякой ерунды со свиданиями, и я смогу сразу надеть кольцо тебе на палец. — Я ухмыляюсь, мне нравится, как все происходит. Это лучше, чем нарушить единственное правило, о котором мы с братьями договорились, когда основали фирму. — Ты свободна вечером?

— Что? Нет. — Я бы обиделся на ее испуганное выражение лица, если бы оно не было таким чертовски милым.

— Тогда завтра вечером.

— Я здесь, не чтобы встречаться с тобой! — она хнычет, раздраженная. — Я здесь, чтобы забрать контракты для Камилы.

— Что? — Я тупо смотрю на нее.

— Камила Гомес, публицист? Она только что наняла вашу фирму для обеспечения безопасности на мероприятиях для своих клиентов?

Дерьмо. Возможно, мне следует чаще слушать Зиона, потому что, если это то, что он пытался мне сказать до того, как вошла Эмма, я ничего из этого не услышал. И я не помню, чтобы Гидеон упоминал об этом.

— И ты работаешь на Камилу?

— Я ее ассистент, — говорит Эмма безупречным и чертовски очаровательным тоном.

Что ж, тогда, похоже, Камила Гомес только что наняла меня лично следить за безопасностью на мероприятиях. Потому что Эмма Купер будет там, я чертовски уверен в этом.

Глава вторая

Зейн

— Не отвечай! — Я кричу на Ма, тащась через офис, чтобы схватить телефон со стола, прежде чем она успеет его поднять. Господи, я должен заставить Зиона научить меня переадресовывать звонки на мой мобильный телефон. Я знаю, что он знает как это сделать. Он все время делает подобную ерунду. Обычно, когда это кто-то, с кем я не хочу иметь дело. Как он или Гидеон.

— Не кричи на меня, Зейн Мэтью Кармайкл!

— Дерьмо. Прости, мам.

Она похлопывает меня по плечу, а затем отходит в сторону, позволяя мне схватить телефон, прежде чем один из моих братьев попытается ответить на него из своего офиса.

— Кармайкл Секьюрити.

Тишина на другом конце провода позволяет мне точно понять, с кем я разговариваю. Она никогда ничего не говорит, когда слышит мой голос. Я говорю себе, что это потому, что она занята благодарностью Богу, что разговаривает со мной. У меня такое ощущение, что это потому, что она пытается решить, хочет она повесить трубку или нет.

Моя версия мне больше нравится. Это меньше отстой, чем реальность, когда моя девушка отшивала меня каждый раз, когда мы разговаривали, с того дня, как вошла в дверь несколько недель назад.

— Эмма, — практически мурлычу я.

— Разве у вас нет администратора? — говорит она с раздражением в голосе. — У вас шикарный офис и еще пять сотрудников, но на телефонные звонки всегда отвечаешь ты.

Я ухмыляюсь, когда ее жалоба накатывает на меня. Чертовски верно, я всегда отвечаю на телефонные звонки, когда она звонит. Я поставил перед собой миссию всей жизни — быть единственным, с кем она здесь будет иметь дело. Это были веселые несколько недель. Под весельем я имею в виду, что если Эмма не сдастся в ближайшее время, я приму решительные меры.

Прошло три недели с тех пор, как она ворвалась в мою жизнь и перевернула ее с ног на голову. За эти три недели я приглашал ее на свидание как минимум шестьдесят раз. Она отбривала меня каждый чертов раз.

Мой член рискует потребовать медицинского вмешательства в этот момент. Я использовал все возможные предлоги, чтобы появиться в офисе Камилы, просто чтобы увидеть ее. Если бы прятаться от меня было спортом, она бы получила медаль. Половину времени ее вообще нет. Другую половину она исчезает, как чертов Гудини.

Я никогда не терпел столь грандиозных неудач, как когда дело доходит до свидания с ней. И настоящий ад в том, что я знаю, что я ей нравлюсь. Эти красивые голубые глаза пожирают меня, словно она пытается запомнить мой вид, когда мы оказываемся вместе в одной комнате.

И я знаю, что она почувствовала то же самое, что и я в первый день нашей встречи. Не может быть, чтобы я был единственным, кого ударило электричеством, когда мы соприкоснулись.