Он отрывается от экрана и устремляет взгляд на меня. Сосредоточенный, хмурый, опасный.

У него такой взгляд, что мне становится не по себе. Почему он так смотрит? Будто недоволен, что я очнулась.

– Нет, – отвечает после минутного молчания.

Голос у него хриплый, вибрирующий. Каждый звук проходит по мне толпой оголтелых мурашек.

Блондин поднимается с места. Неторопливо, с грацией хищника, уверенного в том, что он на своей территории, и подходит ко мне.

– Как ты себя чувствуешь?

– Голова болит, – признаюсь.

Стараюсь улыбнуться, чтобы развеять возникшее напряжение.

Но незнакомец остается серьезным. Кажется, он вообще не умеет улыбаться. Ни один мускул не дрогнул у него на лице.

Но обращается ко мне фамильярно, на “ты”. Видимо, мы близко знакомы. Может, это мой родственник или друг…

Хочу подняться.

– Лежи, доктор сказал, чтобы ты не двигалась.

Я мну одеяло и отвожу взгляд. Чувствую себя неловко рядом с ним.

– Ты сильно ударилась затылком и всю ночь пролежала без сознания. Могут быть проблемы с памятью, – продолжает он, пристально глядя мне в глаза из-под полуопущенных ресниц. – Помнишь, как тебя зовут?

– Я… – запинаюсь.

Ну же, это всего лишь имя. Его каждому человеку дают при рождении.

Но стоит напрячь память – и затылок снова взрывается адской болью, а перед глазами темнеет.

– Не помню… – выдыхаю. – А вас? Мы с вами знакомы?

– А что случилось, ты помнишь? – он задает новый вопрос вместо ответа. – Знаешь, где находишься?

– Н-нет… В больнице?

– В частной клинике.

– Как я сюда попала? – говорить тяжело, но я хочу услышать ответы.

– Тебя сбила машина, – хмуро отзывается он. – Я привез тебя сюда.

Значит, он мой спаситель. Но я не помню ни его, ни того, что случилось.

Засматриваюсь на морщинку между его бровей. Рука так и тянется разгладить ее.

Прижимаю конечность к телу и отзываюсь:

– Спасибо. Но я вас не помню...

Вспоминаю след от кольца. Может быть, этот красавчик мой… муж? Нет, такое он бы сразу сказал!

– Доктор уже осмотрел тебя, – он не замечает моего волнения. – Не волнуйся – “Эдельвейс” лучшая клиника в городе, и врачи здесь знают свое дело.

– Можно воды? – прошу его. – Хочется пить.

– Да, конечно.

Он берет пластиковую бутылку, стоящую на столике. Наливает воду в стакан.

Я густо краснею, когда он помогает мне приподняться на кушетке. У него сильные руки, а движения четкие, уверенные, без суеты. Он прикладывает стакан к моим губам.

Прохладная вода дарует наслаждение пересохшему горлу. Пью и не могу напиться.

– Доктор сказал много нельзя. Все, достаточно.

Забывшись, хватаю стакан. Случайно касаюсь пальцев незнакомца. Между нами проскакивает искра, и я отдергиваю руку.

От толчка часть воды проливается мне на грудь. Пятна расплываются по больничному халату. Начинаю неловко растирать их рукой, пока блондин осматривает палату.

Он возвращается с бумажным полотенцем и прикладывает его к моей груди. Прячу взгляд и бормочу в свое оправдание:

– Вы бьетесь током!

Блондин слегка приподнимает золотистую бровь, но на его лице по-прежнему ни намека на улыбку. Да что с этим парнем не так? На вид он не такой старый, чтобы забыть, как улыбаться!

За дверью палаты слышатся голоса. Порываюсь вскочить, но незнакомец не дает мне подняться.

У него горячие пальцы. Чувствую их жар сквозь бумажное полотенце и больничный халат.

Дверь распахивается. Я замираю.

– Максим Николаевич, у меня хорошие новости, – в палату входит седовласый мужчина в белом халате. Следом за ним – медсестра. – С вашим...

Они недоуменно смотрят то на меня, то на блондина, все еще держащего руку на моей груди.

Кажется, в голове у обоих проносится мысль, что нет ничего проще, чем разбудить девушку, пощупав ее за грудь.

– Что за новости? Говорите, – обращается Максим к врачу резким тоном.

Я мысленно перекатываю на языке его имя: Максим Николаевич… Макс…

– С ребенком все в порядке.

– С каким ребенком? – спрашиваем мы с Максимом одновременно.

– С вашим, – отзывается врач, переводя довольный взгляд с меня на него. – Вы же беременны, а не я. Пока точный срок установить не могу, но, судя по результатам УЗИ, это вторая неделя.

Рука инстинктивно дергается к животу.

Я беременна? Меня сбила машина, а я беременна?

Страх расплывается по телу холодной волной. Я же могла потерять малыша!

– Поздравляю, Максим Николаевич, с прибавлением, – продолжает врач. – А теперь попрошу вас выйти, я должен осмотреть будущую мамочку.

– Нет! – вскрикиваю. – Пожалуйста, не уходите.

С мольбой смотрю в глаза Максима, а сама цепляюсь за его руку, будто он мое единственное спасение в этом мире.

Тот хмурится, но не выхватывает свою конечность из плена моих пальцев.

– Я останусь, – заявляет врачу.

Слегка сжимает мои пальцы, и я благодарно затихаю.

Врач задает вопросы, медсестра заносит ответы в бумаги. Я отвечаю и киваю невпопад. Чувствую слабое головокружение и шум в ушах. А еще меня пугает, что не помню кто я, и вообще плохо понимаю, что происходит.

– Итак, небольшое сотрясение, гематома в затылочной части головы и ретроградная амнезия, – заключает врач, пока медсестра делает пометки в журнале. – Такое бывает. Будем лечить. Ну что, Максим Николаевич, продолжаем стационарное лечение, а через семь дней, если осложнений не будет, сможете забрать жену домой.

Я сжимаю руку Максима.

Значит, он все-таки мой муж! А почему молчал?

Может… мы развелись? А ребенок откуда? Хотя, чего не бывает…

– Хорошо, – отвечает он, переводя взгляд на бейджик врача, – Петр Алексеевич. Вы же не против, если мой человек останется у палаты?

– Понимаю, безопасность прежде всего, – кивает врач.

А я недоуменно хлопаю ресницами: безопасность? О чем это он?

– Мне нужно отъехать по делам, но прошу меня информировать о состоянии… – тут Макс делает красноречивую паузу и как-то странно смотрит на меня, – пациентки.

От его взгляда хочется натянуть одеяло по самую макушку.

– Хорошо, Максим Николаевич – соглашается врач, потом обращается к медсестре: – Ниночка, все готово?

Та расплывается в дежурной улыбке, слишком приторной, чтобы быть настоящей:

– Да, Петр Алексеевич, все бумаги готовы.

Она передает журнал Максиму, не забывая при этом распрямить плечи так, чтобы медицинский халат обтянул грудь. Чувствую, что меня это злит,