– Ну, я договорюсь, его к нам в район увезут.

– Ну, если тебе охота возиться, но предупрежу, тебе и там спасибо не скажут за такой подарок, – пожал плечами участковый. – Да и куда он убежит без денег, без паспорта?

У молодого зазвонил мобильник, он подскочил, бросил на землю окурок и захлопал по карманам формы. Наконец извлёк смартфон и рявкнул:

– Следователь Попов слушает… Да, оформляю… Нет ещё, зафиксирую… Подкрепление? Нет, справляемся. Будут ещё случаи, тогда конечно… До связи.

Угрюмо он уставился на смартфон.

– Чего там?

– В ране на груди нашли частицы серебра, говорят, стилет серебряный. Похоже, маньяк или сумасшедший, кто ещё будет таким убивать. Сказали, что если ещё случаи будут, то из города пришлют помощь. Так что надо нам побыстрее работать.

– Ну, если серебро, то дядя Саша точно не убийца. Он всё ценное ещё до моего рождения пропил. Ладно, пойдём опрос делать, может, кто рядом с сараем ещё крутился.

Участковый со следователем побрели в сторону центра деревни, не заметив, как от стены дровяника за их спинами отделилась чёрная маслянистая тень.

Дядя Саша после ухода визитёров, слабо поскуливая от невыносимой жажды, поплёлся к магазину. Пробирался он самыми густыми тенями, прячась от назойливого летнего солнца, пришлось даже пару раз лезть через чужие палисадники, где росли кусты погуще и было прохладнее. До места дядя Саша добрался весь в репьях и собачках. Магазином это можно было назвать с большой натяжкой, когда-то в деревню привезли металлический киоск, а позже приделали к нему небольшой «предбанник». У входа толпилась молодёжь с велосипедами, передавая по кругу полторашку с квасом. Дядя Саша сглотнул и шмыгнул внутрь. Повезло, за прилавком стояла продавщица Наташа, а рядом крутилась лишь баба Катя. Эта старушка восьмидесяти лет делала вид, что рассматривает яркие этикетки шоколадок, была она первой сплетницей на деревне и явно ждала новую «жертву», чтобы обсудить последние новости. Подойдя к прилавку, дядя Саша жалобно засопел и поймал взгляд продавщицы.

– Наташенька, в кредит бы, а? Умираю, мочи нет, – самым ласковым тоном обратился он.

Наташа сунула руку под прилавок, извлекла маленькую склянку тёмного стекла и сунула дяде Саше. Тот затряс благодарно головой и, цапнув склянку, метнулся к выходу.

– Чего ты ему дала? Он же не вернёт, откуда у него деньги, – удивилась баба Катя.

– Да чтоб меня, сама не знаю. Вот придёт, взглянет так… И даю. Даже в тетрадку не записываю.

– Жалостливая ты очень. Хотя ему сегодня не грех, его дружков-то зарезали, сам чудом живой остался. Говорят, маньяк у нас тут появился, режет пьянчуг, вон в соседней деревне механизатор Сычёв пару дней назад пропал. Тоже пьющий был, маньяк его и зарезал.

– Да кто у нас не пьющий-то? Маньяк резать замучается. Сами чего не поделили, да и подрались, – отмахнулась от бабы Кати Наташа. Все её мысли занимала досада, что она опять угостила дядю Сашу за свои кровные, пусть и пятьдесят рублей, а жалко.

Дядя Саша аккуратно прошёл огородами на задний двор большого каменного дома, где стояло несколько подсобных помещений, и постучал в дверь одного из них. Это была мастерская хозяина дома Вадима Палыча, колхозного комбайнера. Палыч – мужик рукастый и работящий, не был особо пьющим, но порой накатывала на него тоска, и уходил он на неделю в тихий запой. Родные Палыча про это знали и следили за ним пристально. Алкоголь от него прятали, в магазин одного не пускали, чтобы не соблазнился, на праздниках жена бдительно смотрела, чтобы ни одна налитая рюмка не оказалась рядом с мужем. Палыч относился к такому контролю со снисхождением, уверенный, что в грустный час «утешение» будет найдено всё равно.

– Чего тебе, дядя Саш? – показался из мастерской Палыч, обтирая руки о тряпицу.

Дядя Саша молча достал шкалик спирта и потряс, призывно глядя на Палыча. Тот шмыгнул носом, отбросил тряпицу и облизал губы.

– Можно, сейчас разведём. У меня там грибки есть на закусь.

– Третьего бы, – заискивающе пробормотал дядя Саша.

– Мало на троих. Я Николая позову, он из города к матери приехал.

– Я сбегаю за самогонкой к Ленке, денег бы только.

– Давай через пару часиков. За самогонкой я Николая пошлю, он молодой, пусть сбегает. С меня закуска. Встретимся где обычно, – сказал Палыч, забрал шкалик и вернулся в мастерскую.

Дядя Саша выбрался в огороды, а потом обессиленно сел в тени куста крыжовника, между грядок с морковью. Плохо, сил осталось совсем мало, жажда высасывала последние. «Что за горе-то такое, сначала Сыч, а ведь отошёл за самогонкой минут на двадцать. Вернулся, а всё… Кровища уже в землю ушла. Сил хватило, чтобы тело до нужника заброшенного дотащить и скинуть, иначе явился бы участковый со следаком раньше. Беда только – картуз потерял, где выронил, в крапиве у туалета, поди, или уже у дома где. А вчера новая беда: Серёга и Валерыч. Пришёл в сарай, а бошки их только лежат и в глаза укоризненно смотрят. Что делается? А если б не опоздал, может, лежал бы сейчас мёртвый в сарае?» Холодная дрожь прошла по спине. «А что если это его хотели? Да почему может? По всему выходит, что его, дядю Сашу, и ловят. Играет с ним убийца, как кошка с мышью, дразнит, а потом тык заточкой в сердце и голову с плеч. Уехать? Да куда он уедет от своего места, от родного погоста». Толпа бессвязных лихорадочных мыслей заметалась внутри черепушки, словно тараканы на свету. Дядя Саша дёрнулся и рухнул меж грядок, земля приняла его, как тёплая мягкая перина, и его накрыло благодатной темнотой.

Проснулся он, лишь когда вечерняя прохлада стала забираться по ногам мелкими мурашками. Открыл глаза и увидел над собой жёлтые нити вечерних облаков.

– Мать твою! Да как так-то! Опоздал! – дядя Саша поднялся и поплёлся к пруду, где стояла баня Палыча, место его душевного восстановления.

Сначала показалось, что всё нормально – успел, маленькое окно бани светило тёплым светом. Он заковылял быстрее, у самой двери под ногой хрустнуло стекло. Дядя Саша увидел на вытоптанном пятачке земли осколки шкалика, тут лёгкий вечерний ветерок сменил направление и принёс терпкий запах бани, оставивший привкус металла на языке. Дядя Саша попятился, а потом вовсе встал на колени, пополз обратно среди цветущей сныти. Ему показалось, что кто-то следит за ним, и этот взгляд был полон ненависти. До дома он добрался быстро. Наступающая ночь придала сил и своей прохладой притупила жажду, беснующуюся огнём в груди, да и страх гнал