и решил проследить за городским, вечно его во время убийств рядом нет. Ну, пойдём, а сюда я наряд вызову.

– Ты иди, а я тут задержусь. Жажда, проклятая совсем сил лишила.

Через пару минут к стоявшему возле церкви Дмитрию из развалин вышел дядя Саша, утирая кровь на подбородке рукавом.

– Тьфу, нет, не могу, без спирту отвык уже, не лезет, – тяжело вздохнул старик.

– Ну так бросали бы, дядя Саша, алкашей пить.

– Да где я тут других-то возьму, дачники с осени уезжают. Да и не могу уже по-другому, при жизни пил, а после смерти бросать уже поздно. Это ж надо, охотник на вампиров, лет тридцать я их тут не видел.

Дядя Саша последний раз посмотрел на церковь. Когда-то здесь всё началось. Младенцем его тут крестили. В этом месте он провёл большую часть своей жизни, у стен этой церкви принял смерть. Он помнил тот день ясно, хоть и был, как обычно, пьян. Священник Александр смотрел, как демоны в военной форме ходили по церкви, крушили алтарь и иконостас, собирали в мешки всё ценное, а он плакал, ходил за ними и просил именем того, кого теперь назвать не может, не вершить зла. Но они смеялись над пьяным дураком, а потом и вовсе сорвали с него крест. Тут он и не выдержал, бросился на этих нелюдей с кулаками. Урону им не нанёс, но обозлил. Взяли они тогда его за руки, да за ноги и, выкинув из стоявшего на отпевание гроба покойницу бабку Марью, положили вместо неё. Заколотили крышку да закопали заживо около церковной стены. Помнил дядя Саша, как умирал в душной темноте, сначала молился, а потом страх сменился злостью. Он клялся отомстить, стать чудовищем страшнее этих, выбраться и сжить их со свету. Лёгкие жгло в бесконечной агонии, он ломал ногти, царапая крышку гроба, и вдруг почувствовал, что враг человечества принял посмертную клятву, меняя человеческую суть. Раскопала дядю Сашу через сорок дней баба Марья. Узнал он её с трудом, покойница отрастила длинные красные когти и таскала своё гнилое тело, бегая на четырёх конечностях, в темноте напоминая крупного горбатого пса. Больше всего его спасительница любила кровь кур, кровью других существ лакомилась неохотно, похоже, всё ещё хранила в себе остатки души человеческой, пусть и отравленной проклятьем. Дядя Саша отомстил, нашёл избу своих убийц, когда они уже неделю пили на полученные от продажи церковной утвари деньги. Убивать дяде Саше не понравилось, суть бывшего священника противилась такому. Больше смертей не было, для поддержания сил пил он кровь своих собутыльников, когда впадали они в пьяное забытье, но пил помалу, не нанося большого вреда. Правда потом люди становились к нему сильно привязаны и делали всё, что просил, берегли, как родного отца. Так и пошло, был он пьющим священником, а стал вурдалаком, мучаемым бесконечной похмельной жаждой. Поселился недалеко от церкви, перетащив в погреб остатки своего гроба. Припомнив прошлое, дядя Саша тяжело вздохнул.

– Эх, ну вот какой я убийца? Смех один. А этот изверг столько народу загубил, за мной гоняясь, может, стоило ему дать себя развеять, всё бы в этой церкви и закончилось.

– Может, и прав ты, дядя Саш, выпить тебе надо. Кому жить, кому не жить, не ты решаешь.

– И то верно, тяжко так существовать, но потом мне только в Ад, а там… Охохо. Пойду я, жарко становится, жжёт.

Дядя Саша нырнул в тень от колокольни и тёмным маслянистым силуэтом скользнул в сторону дома. Участковый растерянно заморгал и закрутил головой в недоумении.

– Тьфу, пить надо меньше. Это ж надо было вчера с мужиками после пожара так набраться. Вот чего я сюда припёрся?

С досадой потерев ноющую с похмелья голову, участковый заторопился в деревню.