Услышав клацанье входной двери, он обернулся, кивнул и уступил место Колхауну.

Чуть выше командного экрана светился второй, переходящий на потолок, он отображал ситуационную карту обоих полушарий Земли. Полушария пересекали синусоиды спутниковых траекторий и самолётные трассы, а также туманные струи с огоньками внутри, обозначавшие воздушные атмосферные потоки, морские течения и ползущие над морями и материками тайфуны и ураганы.

– Русский, – ткнул пальцем в зелёную звёздочку на экране начальник смены. – Близко. Второй на подходе. Китаец и немец уходят.

Он имел в виду спутники других стран, осматривающие акваторию Тихого океана.

Колхаун прошёлся пальцами по клавиатуре пульта.

Ситуационный экран отразил часть Тихого океана между российской Камчаткой, Японскими островами и Канадой на другом материке.

Ещё несколько быстрых движений пальцами – и сквозь синюю водную гладь проступил детальный рельеф океанского дна. Кальдера вулкана на нём уже не казалась пастью кита.

– Связь с базой? – спросил Яма.

– После сброса, – буркнул Колхаун.

– Батикомы?

– Спускайте.

Японец склонился к пульту соседнего оператора, который заведовал спуском глубоководных модулей для телеконтроля и анализа состояния воды на больших глубинах. На малом экране было видно, как с кормы судна спускаются с помощью талей метрового диаметра «блюдца» с выпуклыми глазами объективов и соплами водомётов, обеспечивающих аппаратам подвижность в воде.

Спуск батикомов длился четверть часа. Загорелись ещё два экранчика, показывающие подводные панорамы. Сначала, вплоть до десятиметровой глубины, вода была прозрачной и светлой, потом по мере погружения аппаратов стало темнеть, и на двадцатиметровой глубине включились прожекторы батикомов. Никакой живности в пределах видимости они не обнаружили. Ни мелкая рыбёшка, ни тем более крупная, в этой части океана не водилась.

Свет в воде рассеивался плохо, поэтому телекамеры аппаратов видели только то, что освещали прожекторы до глубины в сто, максимум триста метров. Общей картины кальдеры диаметром в шесть с лишним сотен километров увидеть не удалось. Экраны показывали лишь зелёную толщу воды, посверкивающую пузырьками воздуха, да редкие блики спешащих убраться с дороги аппаратов обитателей океана. Лишь компьютер, синтезирующий картинку из всех прежних радиолокационных снимков, показывал на большом экране массив вулкана, пронзённый кое-где скоплениями скал.

Приблизилось дно кальдеры, стали видны бугры и рытвины, сглаженные толщей ила.

– Инфра, – буркнул Колхаун.

Но и в инфракрасном диапазоне ничего интересного увидеть не удалось. Вулкан не зря считался мёртвым, и очаг магмы на глубине сорок километров под кратером его почти не грел. Лишь одно красное пятнышко на фоне коричнево-зелёной мути и чёрных теней украсило общую картину кальдеры. Это был ближайший к поверхности выход магмы.

– Глубина двадцать восемь, – доложил оператор, управлявший комплексом глубоководных измерителей.

– Визир на край пятна, – сказал Колхаун.

«Зевс» прицелился.

– Внимание всем: готовность минутная!

Кабиной управления завладела тишина, подчёркиваемая тихими зуммерами и писками комплекса.

Минута прошла.

– Предупреждение!

На судне пять раз ударил колокол, заставляя операторов уделять контролю за своим оборудованием больше внимания.

– Пуск!

По всем пультам кабины управления «Зевсом» пробежала волна разноцветных вспышек. Однако в отличие от высотных импульсных ударов по ионосфере пакет электромагнитных полей был направлен вниз, в океанскую пучину, просверлив которую он вонзился в жерло потухшего миллионы лет назад вулкана.

Картина в глубинах экранов практически не изменилась. Пучок электромагнитных волн воздействовал не на горные породы, представлявшие собой слои застывшей лавы, а на магнитный купол вулкана и его полевую структуру, пока не достиг верхнего края очага, щупальцем уходящего в мантию под океанической корой, где магма была раскалена до высоких температур.

Ожили операторы.

– Мощность в импульсе десять гиг…

– Скачок ионизации!

– Градиент температур вырос на сто…

– Пошла волна давления…

– Начался разогрев…

Лёгкое облачко светлой мути взлетело над кратером, размывая очертания склонов и складок кальдеры.

– Поглощение ноль три…

– Отражение ноль одна, рассеивание ноль одна…

– Отсечка!

По фигурным панелям пультов пробежала очередная волна жёлтых и оранжевых индикаторных вспышек.

– Капитан, полторы мили восточнее, – связался Колхаун с капитаном корабля.

Лёгкая дрожь пола и покачивание показали, что распоряжение выполняется. Через несколько минут судно остановилось.

– Проверка, – бросил Колхаун.

– Прибыли, – доложил по громкой связи капитан Крукс.

Пальцы операторов побежали по клавиатурам, заставляя панели менять цвет индикаторов.

– Пуск!

Новый шквал вспышек.

Операторы заговорили в той же последовательности, что и при первом включении «Зевса»:

– Мощность в импульсе… скачок ионизации… температура… пошла волна давления…

– Отсечка!

Все экраны затянула зеленоватая муть. Скачкообразное повышение температуры очага магмы заставило породы кратера вибрировать, и с крутых внутренних склонов кальдеры кое-где начинали срываться струи ила и осадочных пластов.

– Автоактивация, – проговорил Яма.

– Началась раскачка полей, – доложил смуглолицый оператор в дальнем конце помещения. – Три эма на секунду.

– Наблюдайте.

Полчаса в кабине управления были слышны только негромкие голоса переговаривающихся операторов.

Колхаун попытался отвести батикомы от вспухшей над кратером иловой тучи, и ему это удалось, хотя экраны смогли отразить лишь саму тучу с расстояния в сотни метров и группы скал на гребне кальдеры.

– Пуск!

Третий удар «Зевса» породил в магмовом колодце нечто вроде землетрясения, что зафиксировали датчики следящих систем.

– Скачок давления на тридцать!

– Температура повышается экспоненциально…

– Верхняя перемычка трескается.

– Надо уходить, – сказал Яма озабоченно.

– Не трусь, господин Токуна, – скривил узкие синеватые губы начальник экспедиции. – Самое опасное – и самое интересное начнётся через два-три часа. Капитан Крукс!

– Слушаю.