— тебе подарок мой:

Простого смысла огоньки

Я достаю со дна реки.

Мне изменяет иногда

Река и примесь в ней тогда.

И не рифмуется строка –

И снова дважды два гребка.

За жемчугом нырять легко

Вот только слишком глубоко.

Но ты дыхание держи

Ну и пиши, мой друг, пиши.

Дочке

Твои дети, малышка, прочитают хорошие книги.

Потому что когда ты устанешь смотреть в телефон,

Ты откроешь окно, откроешь как можно шире.

А может быть даже босая выбежишь на балкон.

И вдохнёшь полной грудью блаженные запахи лета,

Озоновый дух уходящего ранним утром дождя.

И сладко потянешься, вспоминая, что где — то

Книга лежит оставленная мной для тебя.

И после, малышка, поверь мне сейчас на слово,

Тебе захочется, чтобы в один из таких же радостных дней

Книжку эту взял бы твой милый вихрастый ребёнок.

Попросил почитать.

И ты улыбнёшься ему, как я улыбалась тебе.

Чувство

Я чувствую: назавтра будет снег

Совсем седой, пушистый, нереальный…

И время свой приостановит бег:

Я и сейчас гляжусь во взгляд его зеркальный.

А после вьюга сменится дождём.

Таким пронзительным, что может показаться,

Что мы в иной реальности живём,

И что не нужно вскоре расставаться.

Вдох

Если шёпот бы люди слышали

Вряд ли было б так много войн;

Не срывался никто за крышами

И не падали бы с фронтонов…

Не сбегали из дома в полночь,

Не бежали за электричками;

Пламенели бы люди ровно,

Не сгорали коробкой спичек.

Не бросались в карьер бы с места

Только чтобы расправить крылья…

Вот тогда бы не было тесно

Вот тогда бы и вправду жили!..

Я не хочу!

Я не хочу вставать с утра

Зачем? — чтоб выпить чашку кофе?

— Тук — тук, — осенняя пора

Спустилась молча к изголовью.

Я не хочу вставать с утра.

Я не хочу. Не заставляйте!

Я знаю про свои дела,

Но я хочу лежать в кровати.

Я не хочу, — нет, мне не лень, –

Случилась тяжкая усталость

От дерева остался пень,

А от меня побольше, малость.

Я не хочу. Я не хочу.

Всего. Чего хочу — не знаю.

Вчера звонила палачу –

Он отдыхает на Гавайях.

Писала в небо — там не ждут,

В аду и без меня не пусто…

Молчи, будильник! я встаю.

Встаю… нарежу хлеба в тостер.

Любовь

Постойте! Вы ведь уже не дети! –

Кричит мальчишка большому дяде

И тёте, летящим на каруселях,

Навстречу ветру, в роскошных платьях.

Они не слышат — они друг в друге.

Мальчишка понял, и, погрустнел:

В любви — как в детстве, как в ярком круге.

…И вряд ли есть у него предел.

Как-то так

Нашему времени есть одно имя — сплин –

Драма для мозга — там-тададам-тадим.

Красочно — вычурно: выпьем, лежим, летим…

Множество мнений сливаются в "я один".

Правда, что чем-то похоже на коммунизм? –

"Вместе".

Серьезно? — "А ну-ка, давай — делись!"

Граждане мира уходят.

В либерализм.

(Фаталити2 с привкусом слова на букву Жи..)

Сложно сказать, отчего современный век,

В "труп" извращает понятие

"человек".

Эпитафичные гимны сотням закрытых век,

Вместо амброзии

— идолом –

Дэниэлс Джек.

Пяти — шестистопным ямбом сложенный постмодерн3:

Саморазвитие лезвием –

вдоль воспалённых вен,

"Вдоль сигаретного дыма и Бухенвальдских стен…"

(Есть тот, кто не верит, –

но он не читал.

Совсем).

Забытой мечте

Невольно или вольно — вышло так,

что я, свою мечту большую

забросила как мусор на чердак

и вот теперь живу почти впустую.

Мне б настоять, уверовать, добиться,

а я прогнулась слову "не твоё"…

А вспоминаю — хочется напиться.

Прости мечта моя.

Прости меня за всё…

Обручальное кольцо

Волшебный цвет кристально-чистой льдинки –

Он кажется так хрупок, только тронь –

И разольётся мириадами искринок –

Сверкающими каплями — в ладонь.

Росинок лучики — подковки кружевные,

Оберегая льдинку нежно, говорят:

"Ты ласковая, самая красивая!.."

И невозможно оторвать свой взгляд.

Волшебное колечко — не земное,

Магический серебряный ручей

Живых движений сердца — самых вольных, –

Любовью чистой — на руке моей.

Время

Кажется, нас разделяет время

Резче, чем трамваи и проспекты.

Миг, другой и мы уже не верим

В то, что нас запомнил кто-то где-то.

Завтра постучатся оправданья:

"Может быть" и "как-нибудь потом"

С этого любое ожиданье

В чаше времени становиться песком.

Заметает памятью курганы,

Переулки, реки и мосты…

И лишь в сердце остаются шрамы

Одиночества и маеты.

Угли

…Я снова так могу, нужны ведь только крылья!

И расчехлить их также, на бегу.

И угли жечь

(Смотри-ка: не остыли!)

Я перед ними всё-таки в долгу.

За образы, что прорастают в сердце.

За нежность, верность им, и за стихи.

За то, что я не знаю об инерции…

…А угли знают про мои грехи.

Слоник

Я устала. Нет такого жанра,

Чтобы скучность сердца описать.

И души пылающего жара,

Так и не смогла я разыскать.

Пусто, серо, словно я бионик:

Тело дышит, сердце не горит,

Даже розовый на секретере слоник

Хобот опрокинул и сопит.

Слоник, маленький, пойми — я так устала!

В тусклом свете скучных серых дней;

Всё мне кажется — не я с тобой играла.

А другая. Та была сильней.

Ей хотелось многого и сразу

Звёзды! Искры! Всё на свете знать!

Но она пропала, вот зараза!

Нам её вовеки не сыскать!..

Всё-таки не дуйся, милый слоник –

Я попробую тебе её найти!..

Руки не сотру.

…Ведь я бионик…

… Нам с тобой во многом по пути.

Мастеру

Когда я снова добралась до строк,

(Тех самых строк, томившихся под спудом

Бездумных грёз) перешагнув порог

Я оказалась к носу нос с этюдом,

Наброском разума, мерцающим из снов,

Из тверди бытия, настолько зыбкой,

Насколько мыслимо.

…И тернии основ

Рассеялись под ласковой улыбкой.

И снова засияла благодать.

(Прошу простить сей пафос неопрятный).

И благодатно принялась сиять.

(И тавтологию простите многократно).