Это многое объясняло. Например, решение Шуклы передать дело им. Несмотря на недавний успех Персис в расследовании убийства высокопоставленного британского дипломата, для всех полицейских в городе небольшой отдел в Малабар-хаусе по-прежнему оставался мишенью для насмешек. Кучка неудачников с давно протухшей репутацией, которые нигде не прижились, и их запихали в душный подвал офисного здания, в фойе которого бродили уличные собаки. Персис оказалась здесь, потому что для нее просто не нашлось другого места. Сдав экзамены в полицейскую службу Индии, она так часто сталкивалась с неприязнью, что, казалось, ее карьера закончилась, не успев начаться.

Но после недавних событий все изменилось.

К сожалению или к счастью, теперь о ней знали все.

– Наше Общество – настоящая сокровищница, инспектор, – продолжала Форрестер. – В этих стенах хранятся бесценные артефакты: книги, монеты, записи, манускрипты. Не стоит недооценивать важность нашей работы.

Она замолчала и продолжила спускаться по лестнице.

Бирла закатил глаза и потащился следом.

Спустившись, они прошли через читальный зал: кафельный пол, настольные лампы, знакомый успокаивающий запах старых страниц. Книжные шкафы из полированного бирманского тика. Повсюду были расставлены потертые диваны и обитые бархатом кресла, в некоторых сидели люди. В кожаном кресле дремал пожилой европеец.

Наконец они подошли к двери из темного дерева. Рядом на табуретке сидел охранник, а над самой дверью была прикреплена табличка с выгравированными латинскими словами: «AN VERITAS, AN NIHIL» – и ниже перевод: «Или правда, или ничего».

При виде Форрестер охранник вскочил.

– Это наша комната специальных коллекций, – сказала англичанка. – Мы называем ее Криптой.

Это было просторное, хорошо освещенное помещение с высокими потолками. Пол там был ниже, чем в читальном зале, а окон не было вовсе.

Вдоль стен стояло множество металлических шкафов и стеклянных витрин с книгами, а в центре комнаты выстроились в ряд деревянные столы с разнообразными приспособлениями для работы: лупами, подставками для манускриптов и пружинными кронциркулями. На одинаковом расстоянии друг от друга располагались настольные лампы. В воздухе, казалось, клубился густой запах учености.

В восточной части комнаты за мраморной стойкой сидел индиец. За его спиной Персис увидела стальную дверь – единственную в комнате, кроме той, через которую они вошли.

Нив Форрестер дала им осмотреться.

– В Обществе хранится почти сто тысяч артефактов, но самые ценные находятся здесь. Монета весом в пять тол[1] времен императора Акбара Великого[2], деревянная чаша, принадлежавшая, предположительно, самому Будде, древние карты со всего мира и еще более древние манускрипты, написанные еще на пальмовых листьях. В этой комнате хранится первое собрание пьес Шекспира 1623 года – во всем мире всего около двухсот копий, – у нас есть оба тома «Плавания к Южному полюсу и вокруг света» Джеймса Кука и двухсотлетняя «История мира» сэра Уолтера Рэли. – Ее глаза возбужденно блестели. – Но самый бесценный артефакт – это копия «Божественной комедии» Данте Алигьери, La Divina Commedia, одна из двух самых древних копий в мире. Она была создана более шестисот лет назад. И теперь этот манускрипт исчез.

Бирла тихо раздраженно вздохнул:

– А что, старые книги правда дорого стоят?

Форрестер посмотрела на младшего инспектора взглядом, в котором ясно читалось желание испепелить его прямо на месте. Персис и так знала ответ на его вопрос.

Она вспомнила, когда о манускрипте в последний раз писали в газетах.

Сразу после войны его показывали публике по случаю лекции приехавшего в город известного специалиста из лондонского отделения Общества Данте Алигьери. Но лекция под конец превратилась в хаос: Общество атаковали мятежники, горящие идеей независимости. Они не устроили пожар и даже ничего не украли, но британского ученого тайно вывели через задний вход и срочно отвезли обратно в аэропорт: его страстная любовь к Данте не могла сравниться с желанием убежать подальше от столь явных опасностей Индийского субконтинента.

После того случая журналисты вспомнили о старом слухе: в 1930-х Бенито Муссолини предлагал индийскому правительству за этот манускрипт ошеломляющую сумму в миллион долларов. Предложение тихо отклонили. И хотя сам Муссолини повторить его уже не смог – в конце войны его расстреляли и подвесили за ноги в Милане, – новое итальянское правительство продолжало настаивать на том, что древний манускрипт должен вернуться на родину.

Теперь Персис поняла, почему Форрестер назвала дело политически деликатным.

– Расскажите, что произошло.

Форрестер поджала губы, на ее лице появилось строгое выражение.

– Около двух лет назад мы взяли на работу нового хранителя манускриптов, ученого по имени Джон Хили. Вы что-нибудь о нем слышали?

Персис покачала головой.

– Джон Хили – знаменитость в мире палеографии. До того как получить исследовательскую должность здесь, он учился в Кембридже. Он прославился работами о манускриптах тринадцатого века, предположительно созданных монахом, известным как «Дрожащая рука Вустера». Считается, что этот монах из Вустерского монастыря в Англии создал множество манускриптов, и все их легко отличить: все заметки, или глоссы, написаны с наклоном влево и как будто «дрожащей рукой». Джон посвятил ему исчерпывающий труд и даже высказал предположение о его личности – до тех пор это оставалось загадкой. Это сделало Джона заметной фигурой в мировом ученом сообществе и обещало ему блистательную карьеру, но тут началась война. Джон был патриотом. Он пошел на фронт и оказался на передовой. Потом его взяли в плен в Северной Африке, и он почти год провел в лагере для военнопленных. После войны его встретили в Англии как героя, и вскоре он снова вернулся к работе.

Она помолчала.

– Можете себе представить, как мы были рады, когда зимой 1947 года он связался с нами и сказал, что хочет приехать в Бомбей. Он хотел поработать с нашей копией «Божественной комедии». Я обсудила вопрос с руководством и убедила их предложить ему должность хранителя манускриптов – предыдущий хранитель скончался как раз незадолго до этого. Я и не думала, что Джон примет предложение, но он приехал, провел здесь месяц и решил, что его все устраивает. Я была так рада, что он согласился.

– Почему его интересовала «Божественная комедия»?

– Джон – один из известнейших исследователей Данте. Он страстно увлекся им после войны и готовил новый перевод на английский. Помимо прочего, Джон изучал еще и историю языка.

– Он работал прямо здесь? – Персис указала на комнату, в которой они находились.

– Да. Мы не разрешаем выносить «Божественную комедию» из Крипты, разве что если проходит выставка, но после неприятного инцидента в сорок шестом мы их больше не проводили.

– Когда вы поняли, что манускрипт исчез?

Лицо Форрестер помрачнело.

– Если честно, сначала мы поняли, что пропал Джон. Вчера он не пришел на работу.