— Я видел, вас по телевизору показывали, и мама сказала, кто вы.

«Твоя мама выжившая из ума стерва, которая решила пустить меня по миру. Меня и мою семью».

— Пойдем со мной, Данил, я отвезу тебя к маме. Произошло недоразумение, мой сотрудник перепутал тебя с другим парнем и привез сюда.

«Оправдание так себе, но сойдет. Другого все равно нет». Он собрался было выходить, как вдруг мальчик встал, отложил планшет и протянул ему руку. Никита так растерялся, что автоматически протянул в ответ свою. Худая узкая ладошка легла в его широченную ладонь, и Никиту словно током шибануло, он сжал пальцы и, больше не говоря ни слова, направился к машине.

Мальчик доверчиво шел рядом и по-прежнему улыбался. Никита тряхнул головой, прогоняя невесть-откуда взявшееся наваждение — это просто мальчик, сын его врага, и будет с него. Но через несколько минут с удивлением обнаружил, что увлеченно болтает с парнишкой. Когда это тот успел так разговорить немногословного Елагина? И где в это время был, собственно, сам Елагин? Вопросы явно оставались риторическими, Никита раздраженно дернул рукой, и мальчик удивленно посмотрел снизу. Он и ростом не вышел для своего возраста.

— Извини, — буркнул Елагин, — а ты чего такой мелкий? Тебе в самом деле семь?

— Да, я просто всегда был такой, — мальчишка пожал острыми плечиками, будто извинялся, и Никиту снова пробило неведомое чувство. Жалость? Нет, скорее, захотелось поддержать парня, сказать что-нибудь ободряющее. У него, похоже, совсем съехала крыша.

Это чужой ему ребенок, абсолютно, сын женщины, с которой уже завтра утром Никита вступит в жестокую борьбу, почему его тогда так сбивает с толку этот пронзительный взгляд? Серо-голубые глаза мальчика смотрели на него с совершеннейшим доверием, что полностью выбивало Никиту Елагина из привычной колеи, он забыл, когда на него так смотрели. Точнее сказать, давно на него никто так не смотрел…

Никита оборвал себя. Он запретил себе думать о прошлом, просто чтобы не сойти с ума. Если не думать о том, что было, можно даже делать вид, что ты живешь, а не существуешь. Надо поскорее сбагрить парня матери, а там уже с чистой совестью продолжать войну. Которую не он начинал, но в которой он должен победить. Обязан.

А мальчишка не ведал о проблемах Елагина и продолжал болтать. О том, как ему непривычно в новой школе, о том, что ему здесь нравится больше, чем в Штатах, и маме тоже здесь больше нравится, она просто не признается. О том, как ему нравится физика, вот только непонятно объясняет учитель…

— Постой, Даня, какая физика? — очнулся Никита. Он посмотрел в зеркало на мальчика, сидевшего в его машине на заднем сидении. — Ты в каком классе? И, кстати, ты как здесь сразу в школу пошел, разве ты не на английском языке учился?

Оказалось, Даниэль Фон-Россель в Штатах ходил в русскую школу, мама нашла какую-то общину, ей там никогда не нравилось, и она всегда хотела вернуться. Сам Данил вундеркинд, изучает физику с пяти лет, а сейчас застрял на строениях атома, какие-то сложности с притяжением электронов к ядру… Закончилось тем, что Елагин съехал на обочину, влез в планшет и минут двадцать изображал героя фильма «Вспомнить все», зато по итогу был награжден счастливой щербатой улыбкой. И почему-то был неимоверно горд собой. А озадачен еще больше, пожалуй, ему пора отдохнуть, когда все закончится, не мешало бы съездить куда-то, можно взять с собой Анжелу. Или Диану. Все равно.

Мальчик продолжал болтать, и когда впереди показался дом за трехметровым забором из красного кирпича с возвышающимся скворечником охранника, Никита испытал даже что-то похожее на сожаление, и это тоже его глубоко поразило. Он был уверен, что разучился чувствовать что-то отличное от равнодушия, все чувства давно забыты и надежно похоронены под обугленными обломками прошлого.

— Приехали, Даниэль, — он повернулся к мальчишке и углядел расстроенную мордашку. А ведь тот даже не спросил, что он делал на их тренировочной базе, понял ведь, что сел не в ту машину, а почему его сразу не отвезли домой, не спросил.

Данил высунулся в окно и позвал охранника, тот едва не скатился вниз по ступенькам. Ворота медленно отъехали в сторону, но Никита въезжать не стал, вышел из машины и снова впал в ступор перед доверчиво протянутой узкой ладошкой. Он решил его измором взять, этот пацан. Ладно, пойдем.

И увидел ее. Она стояла на дорожке у дома, высокая, ну как высокая, все равно до него не доросла на хорошие полголовы. И очень тоненькая, это Никите совсем не понравилось. Он рассчитывал на более мощного противника, чем хрупкая женщина. Они подошли ближе, и ему захотелось выматериться.

Какая женщина, это же девчонка! Она совсем девчонка, почему его никто не предупредил, что ему предстоит война с какой-то пигалицей?

— Я думал, ты старше, — вырвалось само по себе, и Елагин увидел, как удивленно округлились глаза над шелковой повязкой.

Он не планировал ничего такого говорить, но та, с которой он собирался воевать, оказалась и правда слишком молодой для такой хватки и таких космических денег. Впрочем, у нее могли быть просто толковые советчики.

Никита рассматривал ее с любопытством, не в силах отвести взгляд. Легкая повязка скрывала лицо, говорили, что она прячет под ними жуткие шрамы, вроде как она попала в аварию и горела в закрытом автомобиле. Сам Елагин считал, что возможно, она кого-то просто сильно достала, и ей плеснули в лицо кислотой — судя по методам, которые эта дамочка использовала в бизнесе, вполне могло быть и одно, и другое. Но над повязкой особых повреждений видно не было, зато были видны глаза, большие, темные, что смотрели с опаской, поднимая в душе смутное чувство горечи и злости.



— Благодарю вас, господин Елагин, я…

И тогда он не выдержал, схватил ее за руку и, чуть не выдернув, прошипел возле уха.

— А ты не благодари. Ты с силами собирайся, потому что это был последний джентльменский жест с моей стороны. Больше не рассчитывай на мое благородство. Никаких твоих денег не хватит, Монте-Кристо, мать твою…

Последнее как сплюнул презрительно, отбросил руку и зашагал, не оборачиваясь, к машине. Она лишь успела пискнуть вслед:

— Я не…

Но он и этого не услышал. Хлопнул дверцей «Хаммера» и вдавил педаль газа.

* * *

Никто не знал, кто она, и откуда она появилась. Город был взбудоражен не на шутку: наследница громадного состояния, незнакомка в маске, под которой, по слухам, скрываются уродливые шрамы, прицельно и метко наносит удар за ударом по бизнесу Никиты Елагина. О происхождении ее шрамов люди строили самые невероятные предположения, а ее забавляли эти слухи, потому что наиболее уродливые шрамы остались на ее сердце, и тот, кто их оставил теперь должен заплатить по счетам.

Но сейчас она смотрела ему вслед и тщетно пыталась разжечь в душе тот огонь, что бушевал все эти годы. Ничего не выходило, даже не тлело ничего. Вся ее решимость испарилась, стоило увидеть на дорожке, ведущей к дому, высокого, широкоплечего мужчину. Он шел своей обычной неторопливой походкой, как будто весь мир создан для одного Елагина, и весь мир может подождать столько, сколько ему понадобится.