Стараясь не обращать внимание на вспышки боли которые преследовали при каждом движении, неспешно огляделся по сторонам. Почти весь трюм тесно заставлен такими же ящиками как и тот, из которого он сейчас наполовину выглядывал. Некоторые открыты, в ближайшем из них можно разглядеть скрючившегося человека. Выглядят он так плохо, что в голову лезут самые скверные мысли.

Не удержался, выбрался, на четвереньках пополз по помосту. Добрался до разверзнутого ящика, склонился, прикоснулся пальцем к щеке. И тут же отдернул руку — кожа ледяная, неживая, после прикосновения осталась вмятина, и она не спешит разглаживаться.

Обернулся, оценил количество ящиков. На освещенном пространстве не менее нескольких десятков, а сколько скрываются во мраке немаленького трюма — неизвестно. Четыре из них открыты, при этом лишь два пустые. Считая тот из которого он только что выбрался.

Квадратные тесные гробы, а не ящики — вот что это такое.

Из мрака вновь донесся крик. Приглушенный, будто кричавший скрыт за преградой, но преграда эта не кажется надежной.

Очень уж нехороший звук. Хочется оказаться как можно дальше от его источника.

Как там говорил неведомый спаситель? Надо добираться до лестницы? И где же она, эта лестница? Плохо если в той же стороне, где и кричащий. Даже шаг в том направлении делать не хочется.

Решено — направится в другую сторону. Как передвигать магический светляк он не знает, так что придется продвигаться на ощупь стараясь придерживаться помоста.

Развернулся, направился было в сторону противоположную от источника криков, но замер — в каком-то из ближайших ящиков отчетливо стукнули о стенку. Вроде бы звук раздался отсюда, здесь лишь два варианта, и оба заперты.

Постучал в один, спросил:

— Есть кто живой?

В ответ дважды стукнули в соседнем. Чуть сдвинулся, тоже стукнул дважды по крышке, пообещал:

— Подожди, сейчас я тебя вытащу.

Сказать легко, сделать куда труднее. Доски сбиты на совесть железными гвоздями с квадратными шляпками, попытка справиться голыми руками ни к чему не привела. Огляделся в поисках какого-нибудь инструмента, но на глаза ничего не попалось. Единственное, что здесь можно взять в руки — одну из крышек с тех ящиков которые уже открыты. Но каким образом она может помочь?

Хотя…

С трудом, чуть не заорав от вспышки боли в напрягшемся теле, пододвинул соседний ящик. Тяжелый, явно занятый, и хозяин никак не отреагировал на перемещение. Теперь угол вместилища молчаливого тела можно использовать в качестве опоры для рычага из доски которую каким-то образом придется сорвать с крышки. Выломать ее непросто, пришлось повозиться зажав в щели помоста и расшатывая, но, в итоге, она сдалась. Пока этим занимался, стуки прекратились — заточенный в тесном узилище человек перестал подавать признаки жизни. Это страшило, заставляло нервничать и суетиться, что нисколечко не убыстряло процесс.

Рычаг оказался так себе, крышка не поддавалась, хоть тресни. Пришлось залечь, использовать доску в качестве молотка, снизу вверх нанося удар за ударом по углу в надежде расшатать, создать хотя бы крохотную щелочку. Неудобная поза, неудобное положение, но что еще можно придумать?

Расчет оправдался, и вскоре щель в уголке достигла таких размеров, что в нее, пусть и с натугой, но получилось вбить конец доски. А дальше смог надавить уже по настоящему, расширив так, что хоть ногу просовывай. Ухватился обеими руками, поднатужился, рванул что было мочи.

Есть — открыл.

Человек, скорчившийся в ящике, не подавал признаков жизни. Уткнулся лицом в поджатые коленки, спутавшиеся золотистые волосы спускаются ниже плеч во все стороны, их так много, что в первый миг показалось будто кроме них там толком и нет ничего. Но это не так, просто роскошная прическа сильно растрепалась прикрыв все остальное.

Ухватился под руки, потянул. Тело оказалось на удивление легким, и только уложив его на помост понял в чем причина. Да и непомерная длина волос тоже объяснилась. Это не худой мальчишка, как подумал поначалу, а хрупкая невысокая девушка с мертвенно-бледным лицом слегка присыпанным россыпью едва заметных веснушек.

Осторожно похлопал по щеке:

— Эй! Ты живая?!

Кожа вроде не холодная, но, похоже, он опоздал. Грудь не вздымается, спасенная не дышит. Слишком долго провозился с проклятой крышкой, слишком мало воздуха в ящике, время вышло.

Из глубин трюма вновь донесся пугающий крик вызвав стандартную реакцию. То есть очень сильно захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Бросить спасенную? Да какая же это спасенная, если он вытащил уже мертвое тело. А вдруг в этих ящиках такие же люди какой только что была она? При смерти, из последних сил глотающие затхлый воздух, не в состоянии вырваться самостоятельно и не догадывающиеся постучать. Ему вот кто-то вовремя помог, отреагировав на шум, а им не повезло.

А почему только ему? Неведомый спаситель должен был остаться и выручить остальных. Тогда бы ему не пришлось смотреть в мертвое веснушчатое лицо и корить себя за смертельное промедление.

Губы девушки приоткрылись, она закашлялась, судорожно задышала, повернула голову. Глаза приоткрылись и слепо уставились в потолок. Даже при небогатом свете от магического шарика было видно, что они у нее неправдоподобно-зеленые, будто поверх радужки закрепили круглые пластинки из драгоценного изумруда, причем высшего качества. Ненормальный цвет — или с ней что-то не так, или зрение врет.

— Ты как? Ожила? Идти сможешь?

Все еще слепо глядя в одну точку спасенная прерывисто проговорила неожиданные слова:

— Миллиндра Даймус, заявленный возраст семнадцать лет, северная харборка, рост пять гарвианских фунтов и три дюйма[3], худощавое телосложение, волосы светло-золотистые, глаза зеленые, в основании большого пальца на левой руке шрам в форме звезды. Незаконное проникновение, взлом, попытка кражи летающего питомца, сопротивление при задержании, нанесение телесных повреждений, попытка убийства.

Голос срывающийся, громкость его скачет на каждом слове. Похоже на зазубренный текст вырвавшийся сам собой, механически, она сейчас вряд ли что-то соображает.

— С тобой все нормально? — спросил осторожно сильно сомневаясь, что получит утвердительный ответ.

Несколько мгновений ничего не происходило, но потом взгляд девушки переместился с потолка на стену, пробежался по ряду ящиков, стал чуть более осмысленным. Губы вновь разомкнулись, заговорила почти нормальным голосом:

— Ты кто?

— Не знаю.

— Как это не знаешь?!

Пожал плечами:

— Не знаю и все.

— Так не бывает.

— Мне будто память отшибло. Наверное, еще в себя не пришел, я тоже в ящике сидел, в голове до сих пор звенит и пусто.