медленно открыл глаза. Он находился в Больничном крыле школы. Разученные беспалочковые чары показали ему дату и время, отчего он всхлипнул, надеясь только на то, что Гермиона жива. Открылась дверь… Робко постучавшаяся девочка смотрела так знакомо, что Гарри только огромным усилием воли сдержал слезы.

— Здравствуй, Гарри, — улыбнулась ему самая волшебная на свете девочка, подходя поближе, чтобы быть обнятой. Она снова была жива, остальное все для Гарри уже не имело никакого значения.

Поппи пораженно смотрела на происходящее. Мистер Поттер смотрел на магглокровку так, что женщина почувствовала подступающие слезы. Так смотрят на чудо, на сокровище, на самое ценное, что может быть в жизни и так совершенно не смотрят дети. Взгляд мальчика выражал такую гамму чувств, что мадам Помфри чуть не прослезилась. Девочка-то ничего не поняла, это медиведьма видела, осознавая, что в своем сне мистер Поттер пережил что-то такое, для чего слов не существует. А он все смотрел…

— Здравствуй, Гермиона, — произнес Гарри, стараясь не называть девочку чудом, ведь реакция ее ему была понятна. — Я сейчас встану, пойдем в Большой зал?

— Пойдем, — заулыбавшаяся Гермиона вышла, чтобы не смущать мальчика.

— Что с вами случилось, мистер Поттер? — спросила мадам Помфри, сразу же осекшись — глаза мальчика были какими-то очень старыми. Он с тоской посмотрел на медиведьму, чуть не схватившуюся за сердце. Дети так не смотрят! Они просто не знают такого!

— Я вернулся… — проговорил мальчик. — Мерлин, она жива… — прошептал он.

Проводив мальчика на выход, Поппи отправилась в свой кабинет, где налила себе полстакана маггловского виски, одним глотком осушила его и просто расплакалась. Видеть, как мистер Поттер смотрит на магглокровку, как говорит о ней, было невозможно, тем более, что женщина понимала, что значат взгляды мальчика и его слова. Нужны были союзники из способных поверить.

***

В Большом зале Гарри старался не сильно смущать Гермиону своими взглядами, но вести себя, как обычно просто не мог. Вспомнив все свои… жизни, он больше не хотел такого. Не хотел жить без любимой, и отдавать ее никому не хотел. Если бы было можно, Гарри завернул бы Гермиону в вату и поместил в сейф, лишь бы ее не коснулось все то, что было в прошлом, лишь бы она жила!

Гермиона видела, что после случившегося Гарри как-то переменился, будто став намного серьезнее. Но при этом девочке становилось тепло в душе от взгляда мальчика. Почему так происходит, она не знала, решив, что спросит родителей потом. А пока она говорила о своих планах, заметив, что Гарри сел не как обычно, а как будто защищая ее ото всех. Подумав, что ей это только кажется, Гермиона, впрочем, не возражала.

— Гарри, мы летом… — начал говорить Рон, но Гарри только покачал головой.

— Этим летом я буду много учиться, — сообщил он, поразив Гермиону. — Чтобы быть готовым к следующему году.

— Ты что, стал зау… — начал Уизли, но замолчал, увидев кулак перед своими глазами, что поразило его.

— Одно плохое слово о Гермионе, — с угрозой в голосе произнес Герой Магического Мира. — И мы больше не друзья!

— Ты! Ради заучки! — пораженно воскликнул Рон, привлекая всеобщее внимание. — Да пошли вы!

— Отлично, — кивнул ничуть не расстроенный Гарри. — На этом наша дружба закончилась.

Гермиона замерла, забыв, как дышать. Гарри защищал ее! Поссорившись со своим другом! Ради нее! Это было непредставимо. Девочка уже открыла рот, чтобы сказать, что так нельзя, но не могла сказать ни слова — зеленоглазый мальчишка посмотрел ей в глаза, улыбаясь.

— Гарри… — тихо позвала Гермиона, задав только один вопрос: — Почему?

— Ты важнее, — твердо ответил ей Гарри и слова опять застыли в горле не знавшей, что на это ответить девочки.

Зеленоглазый мальчик, игравший в раздолбая весь год, вдруг как-то совершенно переменился. Его слова, то, как он защищал ее, Гермиону просто выбили из колеи. Поэтому она решила сначала посоветоваться с папой, потому что просто не понимала, что происходит. Тряхнув копной своих волос, девочка решила отложить этот вопрос на потом.

Потом был поезд, в котором они почти не разговаривали — просто сидели рядом. И Гермионе неожиданно было этого достаточно — сидеть рядом с Гарри. Почему так происходит, девочка не понимала, но просто наслаждалась необыкновенным ощущением, будто физически ощущая тепло, идущее от мальчика. А магия Гарри ластилась к девочке, обнимая ее, ведь она была единственным его сокровищем. И хотя понял это мальчик поздно, но вот теперь совершенно не собирался терять Гермиону.

— Ну, до свидания… — проговорила Гермиона, прощаясь с Гарри. — Хорошо тебе отдохнуть.

— И тебе хорошо съездить, — улыбнулся он ей.

Чувствуя себя неловко, девочка пошла к родителям, хотя ее все время тянуло обернуться на родителей. Миссис Грейнджер же смотрела на мальчика, видя взгляд, направленный на Миону. И был этот взгляд таким, что женщина с трудом держала себя в руках, она знала этот взгляд. Так на нее смотрел бесконечно любимый муж.

— Марк, ты только посмотри, — прошептала миссис Грейнджер, взглядом показывая на мальчика, что смотрел на ее дочь с такой любовью и нежностью.

— Миона ничего не поняла, — заметил мистер Грейнджер, отметив взгляд мальчишки. Он понимал чуть больше жены — чтобы так любить, надо много терять. — Пойдем домой?

— Сердце кровью обливается, — прошептала женщина, обняв дочь.

Вернон тоже видел — и прощанье навязанного им десять лет назад мальчишки, и то, каким взглядом тот провожал девочку. А затем Гарри перевел взгляд на Вернона и, глядя в глаза, казалось бы, хорошо знакомому мальчугану, мужчина понял — школа сильно того изменила, очень сильно.

— Что с тобой случилось, парень? — спросил он Гарри.

— Сдох, наверное, в очередной раз, — вздохнул мальчик, провожая взглядом машину Грейнджеров.

— Так дело не пойдет, — произнес Вернон. — Пойдем-ка.

— Ладно, — кивнул Гарри, из которого будто выпустили воздух, стоило только машине, увозящей девочку, скрыться из вида.

Домой мистер Дурсль не поехал. Вместо этого он повез племянника в хорошо знакомый ему бар. Идея спаивать пацана была плохой, а вот поговорить стоило. Лучшего места Вернон не знал.

Припарковавшись, он повел парня за собой, заказав тому поесть, а себе пива. Гарри не выглядел удивленным, да он и не удивлялся — весь мир для него сейчас был статичным, потому что