последнего раза, когда он спас ее. Только вот… Выйдя замуж за Рона, Гермиона все чаще ловила себя на том, что приходит на могилу Гарри — поплакать и рассказать, как ей плохо без него. Дети, рождения которых она не помнила, немного брезгливое отношение и покушение. Призрачный вокзал и ждавший ее самый любимый человек.

— Ты — это я? — тихо спросила Гермиона. — Иди ко мне…

— Ты уверена? — спросила старшая она. — Тогда мы станем одним человеком, и ты вспомнишь все… Все жизни.

— Гарри так смотрел на меня… — прошептала девочка. — Я теперь знаю, что означал его взгляд. Иди ко мне, — твердо повторила она. — Мы вместе будем любить его так, как он любит нас? Несмотря ни на что!

— Мы будем любить его… — ответила ей старшая девушка, шагнув навстречу.

Гермиона взвыла от картин нахлынувшей памяти. То, как их обоих убивали, опаивали зельями, подставляли и предавали. Но через все жизни — глаза Гарри. Такие родные, такие необыкновенные, такие… любимые? Глаза самого лучшего человека на Земле.

Мистер и миссис Грейнджер едва добудились плакавшую и вскрикивавшую во сне дочку. Открывшая глаза Гермиона была совсем немного, но другой — ее глаза были глазами много повидавшего человека, это миссис Грейнджер увидела сразу, буквально мгновенно.

— Я все вспомнила, мама, — прошептала Гермиона. — Гарри — мой…

— Твой? — опешила от постановки вопроса женщина. — Твой… кто?

— Он мой… все на свете, мамочка… — ответила ей дочка, и в глазах ее проступило то же выражение, которое миссис Грейнджер совсем недавно наблюдала и у мальчика. — Я без него не смогу.

— Значит, утром поедем к нему, — произнесла ее мама. — Ты можешь мне… рассказать?

Кивнувшая Гермиона начала свой рассказ о том, что было, и что только будет. Она говорила о Гарри так, что материнское сердце просто сжималось от силы таких чувств. В этот миг миссис Грейнджер забывала, что доченьке всего двенадцать — немыслимая, невозможная любовь звучала в каждом слове девочки. Этот мальчик действительно был всем в ее жизни.

***

Вернувшись домой, Вернон услал уставшего племянника в его комнату, а сам пошел на кухню, где хлопотала Петунья. Внимательно посмотрев на жену, мистер Дурсль вздохнул, почувствовав желание закурить, чего с ним не случалось уже лет двадцать. Женщина остановилась, внимательно глядя на мужа.

— Что случилось, Вернон? — поинтересовалась она, протерев тряпкой стол и усаживаясь за него.

— За что мы так с пацаном, Туни? — с какой-то внутренней болью спросил мужчина. — Он ничего в жизни не видел, кроме боли и предательства… За что мы с ним так?

— Ты же сам… — Петунья замерла, осознавая, что именно сказал Вернон. — Что случилось?

— Его трижды чуть не убили в школе, и будут убивать каждый год, — деланно-спокойно произнес Вернон. — У него даже нас нет, а только девочка, которую тоже…

— Ты хочешь сказать, что мальчишка вспомнил то, чего еще не было? — ошарашенно спросила миссис Дурсль. — Лили говорила, что такое бывает у ненормальных.

— Ты бы видела, как он смотрел на нее, — с тоской в голосе произнес мужчина. — Давно я себя не чувствовал такой… тварью. Черт с ними, с этими ненормальными, но мы должны хоть что-то сделать!

— Я пойду… к нему, — вдруг произнесла женщина, резко вставая.

Лили действительно рассказывала о случае, когда кто-то вспомнил прошлую жизнь. И если с мальчишкой это случилось, значит, Вернон сказал правду, но Петунья хотела сама услышать это. Услышать, что перенес нелюбимый племянник. Поэтому она поднялась и, почувствовав необъяснимую робость, постучала, входя.

Лишь взглянув в глаза мальчишки, женщина поняла — все правда. Взгляд Гарри, которого не хотелось сейчас называть ни уродом, ни мальчишкой, ребенку не принадлежал. Перед Петуньей сейчас был многое видевший человек, у которого не было никого. И женщине стало просто страшно… В этот момент будто что-то разбилось у нее в голове, она почти подбежала к кровати, укрытой старым постельным бельем.

— Гарри… — тихонько позвала она. — Расскажешь? — попросила Петунья.

— Вам уезжать надо, — тяжело вздохнул мальчик. — Как можно дальше, потому что они… Они будут охотиться на меня, поэтому вы в опасности.

— Тебя увезти не получится? — проницательно поинтересовалась женщина. — Что случилось в школе?

— В школе я цель номер один, — грустно проговорил Гарри. — Мальчик, который выжил… И исправить это желающих много.

— Вот как… Ты кушать хочешь? — спросила Петунья, и увидев жест, вздохнула. — Тогда поговорим утром. Встань, я тебе постель нормальную постелю.

Внезапно осознав, что Гарри тоже человек — живой, дышащий, чувствующий, Петунья не могла к нему больше относиться, как прежде. Поэтому начала с малого — постелила чистое и новое. Обняв на ночь, женщина почувствовала, как вздрогнул ребенок в ее руках. Одна эта реакция значила очень многое.

— Вернон, утром поедем в магазин, — проинформировала мужа Петунья. — Гарри одежду купим, и к офтальмологу надо заехать.

— Ты все поняла, — вздохнул Вернон. — Что же, хоть так… С Дадли надо поговорить.

Ночью они долго не могли уснуть. Петунья вспоминала Лили, не понимая, за что она так невзлюбила ребенка, а Вернон думал обо всем том, что ему рассказал племянник. Бизнес-партнеров стоило приглашать не домой, а в ресторан. Мардж обойдется без визита, а у них есть совсем немного времени, чтобы дать мальчику толику тепла, которого он был лишен всю жизнь.

Но утром планы оказались нарушены. Сначала прозвучал телефонный звонок. Трубку взял Вернон, совершенно не удивившись мужскому голосу неизвестного дотоле Грейнджера, предложив приезжать прямо сейчас. Мистер Дурсль смотрел на племянника, которого не волновало, казалось, совершенно ничего. Он спокойно ел яичницу, да сидел притихший после утреннего разговора Дадли, с любопытством поглядывая на кузена.

Спустя буквально час у дома затормозил автомобиль, на который Гарри совершенно не отреагировал, но Вернон привлек его внимание. Он отлично понимал, кто приехал. Наверное, девочка тоже не смогла долго без своего мальчика, любившего ее так, как будто в мире вообще никого не было, кроме нее. Вчера Вернон это очень хорошо понял.

— Чего сидишь? Иди, встречай, — улыбнулся мужчина.

Девочка и мальчик увидели друг друга, стоило только Гарри выскочить из дома. Моментально преобразившийся мальчик, поднявшая голову девочка. И будто молния проскочила между ними двумя, столько всего