явно без всякой надобности переставляет что-то в буфете. Включает радио.

Г о л о с  п о  р а д и о. Обком партии указал товарищу Калиберову на порочный стиль работы, когда практическое и конкретное руководство подменяется заседательской суетой… В период подготовки к уборке необходимо…

Антонина Тимофеевна поспешно выключает радио, заметив раздражение мужа.

К а л и б е р о в. Уже раструбили… Прославили…

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. И почему они к тебе все время придираются? За каких-нибудь полгода два выговора, да еще с предупреждением. Ну, я понимаю, если бы ты ничего не делал. А то ведь и сам покоя не знаешь и людям не даешь. Днюешь и ночуешь на своих заседаниях да совещаниях.

К а л и б е р о в (с горечью). Вот за эти самые совещания да заседания мне вчера и закатили выговор. Говорильней, видите ли, занимаюсь, а комбайны и жнейки не отремонтировали вовремя.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Неужели ты сам должен ремонтировать какие-то комбайны? Нет, я совершенно этого не понимаю!

К а л и б е р о в (резко). А не понимаешь, так молчи.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Ты всегда так. Тебе кто-то насолит, а мне это боком выходит.

К а л и б е р о в. Помолчи, Тоня. Помолчи хоть минутку.

Пауза.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Ну, и сколько же мы будем так молчать? Нет, Степа, нам молчать не приходится. Ты не хочешь меня слушать, а всегда выходит по-моему.

Калиберов молчит.

(Смелее.) На твоем месте я этих работничков так взяла бы за жабры, по три шкуры с каждого бы спустила. Ты же с ними цацкаешься, а сам выговоры хватаешь.

Калиберов сердито взглянул на Антонину Тимофеевну.

Ты на меня не злись. Я тебе только добра желаю. Ты думаешь, мне легко смотреть, как ты переживаешь? (Вздохнула.) Вырваться бы нам только из этого болота.

К а л и б е р о в. Смотри, как бы не вылетели отсюда пробкой.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Так оно и будет, если ты не возьмешься за ум.

К а л и б е р о в (с иронией). Было бы за что взяться.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. А не можешь звонить — слазь с колокольни.

К а л и б е р о в (поддразнивая). Вот это по-большевистски!

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Даже вспомнить обидно, какую должность в Минске занимал, какую квартиру имел! Да что там квартира. Машина персональная была, не чета этому паршивому газику.

К а л и б е р о в. Слышал, уже сто раз слышал. Вывод, вывод какой?

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Вывод? А вывод простой. Ну пусть тебя в Минске не оценили, но ведь не махнули же на тебя рукой, а послали сюда, пониже, чтобы ты тут себя показал. Так ты же покажи, отличись! Иначе не видать тебе Минска как своих ушей. А не сумеешь показать себя, и отсюда погонят. Что тогда будет, ты подумал? Специальности настоящей у тебя нет. Образование… (Махнула рукой.) Куда же ты пойдешь? В пастухи? Так и там тоже кнут надо уметь держать.

К а л и б е р о в (с иронией). Убедительно. Ну-ну, дальше.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Во-первых, все должны знать, что ты трудишься как вол. Ночей не спишь — за район болеешь. А во-вторых… а во-вторых, ты болен. Это очень важно. Послушал бы ты, как тут люди вспоминают этого Макара Семеновича. Говорят: «Заболел, бедняга…»

К а л и б е р о в. Интересно. И какую же ты мне болезнь придумала?

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Гипертония, язва, камни в печени — выбирай любую.

К а л и б е р о в. Так-так. Ну, а как же при таких болезнях сто граммов выпить?

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. На людях, конечно, ни капельки. А дома пей сколько влезет. Сама поднесу.

К а л и б е р о в. Жизнь райская… Ну, вот что, хватит мне слушать твою мещанскую болтовню. Сама… (постучал пальцем по лбу, а затем по столу), а еще установочки дает.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Ты не можешь без оскорблений.

К а л и б е р о в. Черт его знает! Там учат, указывают, директивы дают, выговора объявляют, домой придешь — и здесь инструктаж.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. А спокойней нельзя?

К а л и б е р о в. Сколько раз я тебя просил — не лезь в мои дела. У меня своя голова на плечах есть. А ты насобирала котов — ими и командуй. (Уходит в спальню, стукнув дверью.)

Звонок в передней. А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а  выходит и возвращается с  М о ш к и н ы м.

М о ш к и н. Извините…

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Пожалуйста, пожалуйста, заходите.

М о ш к и н. Я слышал, Степан Васильевич вернулся.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Как же, как же, ночью приехал.

М о ш к и н. Так, может быть, он еще отдыхает? Тем более сегодня выходной.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Разве у него бывает выходной? Просто ему нездоровится. Поволновался — и вот опять приступ.

М о ш к и н (обеспокоенно). Приступ? Так это же очень серьезно. Если так, я не буду его беспокоить.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Ничего, по важному делу он всегда примет.

М о ш к и н. Нет-нет, что вы! Разве можно докучать больному человеку.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Плохо вы знаете Степана Васильевича. Ведь он такой уж человек: болен не болен, а тянет как вол. И никому не заикнется.

М о ш к и н. Ай-яй-яй, разве ж так можно! У меня в Минске, знаете, есть один доцент, почти родственник со стороны жены. Очень известный доктор-гинеколог. Его все профессора и доценты знают. Так, если хотите, я могу, при его содействии, устроить на прием хоть к самому академику.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Был он уже и у профессоров и у академиков. Ему в Кисловодск нужно ехать. Да разве он поедет теперь, когда вот-вот начнется уборка.

М о ш к и н. Антонина Тимофеевна, здоровье прежде всего.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Для него прежде всего работа. Это вот ваш Макар Семенович заболел и тут же поехал на юг. А Степан Васильевич, пока район на первое место не выведет, никуда отсюда не тронется.

М о ш к и н. Если Степан Васильевич только захочет, так в этом году наш район может раньше всех закончить хлебозаготовки. А хлебозаготовки — это все. Выполним их раньше всех — и сразу будем на первом месте.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. А почему же, вы думаете, он не захочет этого?

М о ш к и н. Видите ли… есть один… очень такой, как бы сказать, деликатный способ… Надо немножко, понимаете ли… (Растопырив пальцы, делает какие-то выкрутасы рукой.) Не знаю, захочет ли он пойти на это…

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. А вы поговорите с ним, посоветуйтесь. Может, он вас и послушается.

Входит  К а л и б е р о в.

К а л и б е р о в. А, Мошкин.

М о ш к и н. Здравствуйте, Степан Васильевич.

Здороваются.

У вас и правда совсем больной вид.

К а л и б е р о в. Заболеешь тут с вами.

М о ш к и н. А что говорят врачи?

К а л и б е р о в. Врачи? (Взглянув на жену.) Да вот нашли какие-то камни в печени, что ли… Ну, зачем пожаловал? Садись.

М о ш к и н. Нет, уж я не буду сегодня вас беспокоить.

А н т о н и н а  Т и м о ф е е в н а. Степа, я схожу в аптеку, может, там ессентуки привезли. (Уходит.)

К а л и б е р о в. Ладно, ладно. (Мошкину.) Выкладывай, что там у тебя.

М о ш к и н. Нет, пусть уж у меня ни выходного дня нет, ни спокойной ночи, я как-нибудь перетерплю, а вам при вашем здоровье нельзя.

К а л и б е р о в. Брось, я не люблю этого.