Двадцать шесть секунд по бортовому хронометру.

Едва шаттл вернулся в обычное пространство, над ними развернулась бескрайняя чернота космоса. Экран показал широкую зеленоватую панораму окрестных гор, а прямо перед носом конвертоплана — скальный обрыв. Март сработал на рефлексах, заложив крутой разворот и гася набранную скорость. Заодно выводя роторы в почти вертикальное положение. Его действия опередили сознание. Руки и ноги сами сделали все необходимое, переиграв в темпе даже автоматику.

— Чуть не навернулись. Пара секунд и все, привет семье. Не самая удобная точка выхода… Искин, что это за мир? Почему до сих пор нет карты? — дальше прямой видимости радара и тепловизионных камер окрестности оставались закрашены равномерным зеленовато-серым полем.

— Сигналов радиомаяков не зафиксировано. Положение звезд не соответствует ни одному из известных осколков.

— Дела… ну, раз ничего не понятно, то дергаться смысла ноль. Куда лететь? Вариант — разве что вернуться назад? Искин, ты запомнил координаты створов?

— Разумеется, — в обычно лишенном эмоций голосе послышалось нечто вроде обиды. — Приступить к расчетам?

— Пока не надо! — отозвался Март. — Сделаем это чуть позже, когда черным надоест нас искать.

— Принято.

— Елы-палы! — помолчав секунду, с усмешкой на зеленоватом, в отражении подсветки экранов лице, выдал пилот, — Не фига себе я затупил…

— Что с тобой? — встревоженно спросила девушка.

— Ничего особенного. Просто мы с тобой обнаружили новую планету, с чем я тебя и поздравляю!

— Вот спасибо…

— Мне показалось, или в твоем голосе нет ни грамма благодарности?

— Нисколечко!

— Ну вот, а я собирался подарить тебе торжественное право, как первооткрывательнице, дать этому миру название. Что-нибудь многозначительное, но при этом звучное. Только, если можно, без Даздраперм, Ревмиров и всяких разных Аванчелов [1].

— Не знаю, о чем ты, но обещаю подумать, — серьезно ответила мало что понявшая в его шутках Баканова.

— Это правильно и полезно. Одобряю такой подход, — сам уже толком не понимая, что несет, балагурил он, — Сейчас отыщем подходящую площадку и сядем. На вершину заходить нельзя, слишком заметны будем. Нам бы долинку небольшую или уступ широкий найти. А как рассветет, нормально оглядимся по сторонам. Потом придумаем, как дальше жить.

Вахрамеев, собрав волю в кулак (сил все равно уже не осталось), принялся высматривать на широком, на всю приборную панель, дисплее что-нибудь соответствующее замыслу. Но первым сработал кот. Он явственно мявкнул и, дождавшись, когда человек посмотрел на него, ткнул лапой в правый угол экрана.

— Похоже, ты прав, Курсант. От лица командования объявляю тебе благодарность!

Март довернул машину и повел ее к цели, плавно снижаясь. Вскоре перед ними раскрылась запрятанная между отрогами скал скромная, не больше пары сотен метров в поперечнике, ровная полянка, поросшая высокой травой, которая заходила волнами от быстро вращающихся огромных лопастей винтоплана.

— Садимся здесь. Искин, принимай управление.

Все же посадка по приборам — это сложнейшая часть полета. Риск допустить ошибку, работая в кромешной темноте, без четких ориентиров, а главное, без опыта, получался избыточным. Да и сил не оставалось.

Едва все три стойки опор устойчиво зафиксировались на грунте, Март отключил все системы, глуша моторы. Внезапно наступила какая-то оглушительная тишина. Он откинулся на спинку командирского кресла и прикрыл глаза, стянув наушники и вслушиваясь. Говорить не хотелось. Да и просто двигаться тоже.

— Март, тебе надо выспаться. А я, пока ты будешь отдыхать, останусь на страже, — с медицинской однозначностью и заботой негромко, но настойчиво произнесла Роза.

— Ты права. Но чуть погодя. Что я хотел сделать, ты меня с мысли сбила…

— Извини.

— Не страшно. Я уже вспомнил. Искин!

— Да, командир.

— Все системы на прием. Работать только в пассивном режиме. Себя никак не обозначать, на запросы не отвечать. О любых изменениях немедленно докладывать мне.

— Принято.

— Надо посмотреть, не появятся ли имперцы. А вдруг они смогли за нами проследить?

— Март, — осторожно спросила рахдонитка, — а что это было? Как мы сюда угодили? То есть я понимаю, что пролетели через тоннель. Но откуда ты о нем узнал?

— Вроде как случайность пополам с везением эпического уровня, милая моя, но это не точно…

— Да, а еще ты очень талантливый… — не скрывая сарказма, подхватила Роза, — не хочешь говорить, так бы сразу и сказал…

— Я пока и сам не очень разобрался. Ладно, кто там про необходимость сна трындел только что? Вы не последовательны, фройляйн, впрочем, как и полагается девице…

— Ты прав. Извини. Поговорим утром, — напоследок выпустив парфянскую стрелу, уже в спину уходящему из кабины Марту, бросила Баканова. Кот, деловито соскочив со своего места, побежал вслед за летчиком.

— Как скажешь, — валясь на диван, пробормотал в ответ Вахрамеев и, уже засыпая, прошептал, — придавлю подушку часика на три. Ничего не трогай. Искин, доступа к управлению и системам Бакановой не давать.

— Принято, — монотонно отозвался бортовой ИИ.

— Это я тебе еще припомню! — посулила из кабины обиженная девушка.

Ответить он ей уже не успел. Котенок, почти невесомо запрыгнув ему на грудь, несколько раз прокрутился на мягких лапах вокруг одной точки, с удобством устроившись, свернулся калачиком и спрятал розоватый нос под пушистым хвостом. Сознание Марта отключилось разом. Словно свет погас.

Розе было ужасно скучно и сонливо. Она уже который час упорно боролась с искушением разбудить «этого вредного Марта, который ей не доверяет», но в очередной раз, посмотрев на то, как крепко спят молодой стрелок и хранящий его покой мурлыка, с тяжелым вздохом отказывалась от своих намерений.

Делать на борту было совершенно нечего. Включать освещение, заниматься чем-нибудь не желательно, да и не факт, что Искин позволит. И проверять это не хотелось. Все системы Вахрамеев ей заблокировал, вокруг царила кромешная тьма. Вот и оставалось сидеть, с уже пятой по счету чашкой кофе, заставляя себя не закрывать отяжелевшие веки.

С первыми проблесками зари стало заметно легче. Мир еще только готовился встретить свое светило, но все вокруг разом оживилось, наполнившись особым утренним ощущением свежести, радости предстоящего дня. У девушки, сидящей в кабине шаттла, наконец-то появилась возможность с интересом рассмотреть дикий, первозданный и одновременно бесконечно умиротворяющий пейзаж.

Для Розы, жительницы бетонно-асфальтовых джунглей крупного мегаполиса, живые красоты пышной, не затронутой цивилизацией девственно чистой природы ощущались очень ярко и непосредственно. Когда первые лучи, розовея и золотясь, заполнили пространство, все вокруг заиграло