— Прямо как у меня на Монмартре! Только там это делали туристы и шлюхи, а здесь это делают коты! — завершила свою мысль Алена.

— Не стоит с порога жаловаться, — пожурила ее мадам, даже не обернувшись и продолжив свой путь по перекосившимся за столетия существования дома ступенькам, — на дом, который столь любезно приютил нас. Я уверена, здесь всего лишь переночевал бездомный кот. Утром кто-нибудь вымоет лестницу, и она произведет на нас совершенно иное впечатление. Ты лучше обрати внимание на эти старинные лампы. Какие они молодцы, сохранили каждую мелочь! Это очень похвально, ведь ты знаешь, Алена, какую сильную слабость я питаю ко…

— Ко всему старью, мадам.

— Фу.

Эрнестина на этом прервала свою мысль, нажав на дверной звонок в квартиру номер четыре. Их словно ждали, за дверью моментально раздались быстрые шаги как минимум четырех молодых ног.

— Тетя Эрнестина!!!

Вместе с приветливой молодой женщиной навстречу гостям выскочил маленький рыжий шпиц. Его хвост крючком завилял с частотой взбесившегося маятника.

— Кикки, фу! Фу! Это гости! Нельзя так! — девушке, по всей видимости хозяйке квартиры, пришлось отложить объятия и нагнуться, чтобы поднять собаку на руки. Животное уже успело сцапать зубами блестящий шнурок от прогулочных кед мадам и со всей собачьей радостью подергать за него.

— Белла, моя дорогая! Добрый вечер, Рихард! Как же я соскучилась по вам!

— Простите, тетя Эрнестина. Кикки не умеет себя вести. Совсем не знаю, что делать с этой собакой!

— В приют поскорее отдать, — в небольшой прихожей появился очень худой молодой человек, настолько же худой, как и девушка, удерживавшая собаку на руках.

Все трое, мадам Вольф и оба жильца квартиры номер четыре были словно родственники и со своим невысоким ростом и тщедушности, терялись в большой тени компаньонки Алены, только что вошедшей в дом с чемоданами и сумками наперевес.

— Здравствуйте, — кивнула сорокалетняя женщина хозяевам после того, как стукнулась макушкой головы о низкий дверной проем.

— Познакомьтесь, — мадам Вольф не забывала о вежливости, — это Алена. Моя помощница. Моя сиделка, подруга и надзиратель. Я без нее никуда. Не предупредила вас, но она тоже поживет в вашем доме, пока мы не съедем на мою квартиру. Надеюсь, мы не сильно стесним вас?

Молодой мужчина тут же замялся:

— Ну…

— Нет, нет! Ни в коем случае! — воскликнула девушка. — У нас есть свободная комната, мы поселим вас в ней. Есть еще раскладушка.

— Я буду спать на кухне, — сообщила басом Алена. — Мадам нужна отдельная комната.

— Зачем же? Есть же еще зал…

— Белла, тебе лучше с ней не спорить. Алена всегда встает на рассвете и готовит завтрак. Лучше будет ей не перечить, сколько я пробовала отучить ее от этого, ничего не помогает.

На этом та, о ком говорили, все же поставила чемоданы на пол, опустив их с характерным грохотом и нечаянно задев ногу водителя. Мужчина взвыл, схватился за свой ботинок и выпучил черные глаза. Мадам Вольф пришлось вмешаться и срочно выдать тому чаевые (она вложила их в карман его куртки) и мягко выставить за дверь.

— Алена, спустись и забери оставшиеся вещи, — велела мадам, выталкивая помощницу вслед за мужчиной. — А мы пока разберемся с комнатами.

В шесть тридцать утра по улочкам еще спящего старого европейского города шагали две женщины. Первой, размахивая специальными палками для спортивной ходьбы, шла мадам Эрнестина. В модном хлопчатобумажном спортивном костюме, цвета слоновой кости с персидско-зелеными полосами и белых спортивных тапочках на плоской, прямой подошве, Вольф шагала со строго положенной скоростью.

— Алена, почему ты постоянно отстаешь? — возмущалась мадам не оборачиваясь. — У тебя темляк на своем месте?

— На своем, — тяжело дыша, ответила отставшая.

Помощница француженки тоже была облачена в спортивную одежду, ее костюм был розовым с головы до пят, а надо лбом сорокалетней женщины красовался лиловый платок, выполнявший роль повязки, удерживающей на месте тяжелые локоны светло-русых волос.

— Почему же ты постоянно роняешь свои палки?

— Я не виновата, мадам, — произнося слово «мадам» с тяжелым русским акцентом, ответила Алена, — никак не могу к ним привыкнуть.

— Как это ты не можешь привыкнуть?! Мы с тобой с начала года ежедневно ходим на прогулки, а ты все никак не можешь привыкнуть?! Алена, возьми себя в руки, ты же женщина, тебе необходимо быть здоровой, иметь прямую осанку!

— Мадам, зачем мне это? Бросьте эти попытки выдать меня замуж. Я туда больше не пойду.

— Так! Что я опять слышу? А ну, забыла эти препирания и согнула руки на девяносто градусов, оттолкнулась и… раз, два, три! Шагаем! Шагаем, Алена!

Бодрая энтузиастка с седыми волосами перешла через узкую средневековую улицу и еще немного ускорила темп ходьбы. Помощница и до того едва поспевала за ней, теперь же и вовсе растеряла обе палки. Ругаясь и сетуя на неугомонную мадам, Алена собрала потерянное и уже просто держа палки в одной руке, нормальным шагом поспешила вслед за Вольф, благо та все равно не оборачивалась и не могла видеть, выполняет ее задания компаньонка или нет.

Алена всю дорогу неодобрительно прицокивала языком. Мадам Вольф удовлетворительно провела ночь. Молодые хозяева уступили высокой гостье свою спальню, а сами устроились в кабинете на диване. Алена, как и планировала, привычно провела ночь на кухне. В Париже компаньонка имела свою комнату, но здесь, во временно стесненных обстоятельствах, предпочитала как можно меньше обременять гостеприимных хозяев. Остановка в их доме была мерой вынужденной. Дань теплому знакомству мадам Вольф с матерью Беллы. Та, узнав, что Эрнестина переезжает в этот город, и что ремонт в ее собственной квартире еще не закончен, настояла на том, чтобы дорогая подруга остановилась у ее дочери. Это тем более было странно, что мадам является весьма состоятельным человеком, богатой вдовой и может позволить себе хоть всю жизнь провести в самой дорогой гостинице этого города. Но дружба — есть дружба. Мадам не смогла отказать подруге и приняла предложение разместиться в скромной трехкомнатной квартире.

Утром Алена унюхала тонкий пряный аромат, выскользнувший из спальни вслед за Эрнестиной. Это означало, мадам перед сном даже устроила себе минуту отдыха с каннабисом. Вольф редко пользовалась своей шкатулкой, лишь в те дни, когда чувствовала себя особенно одиноко или на нее накатывала тоска. Не удивительно, ведь в эту страну и в этот город ее буквально выпихнули из любимого Парижа. Словно в ссылку.

— Вот мы и пришли! — бодро сообщила Вольф, остановившись у красной деревянной двери по адресу Кауплемине тридцать один.

Женщина сняла кожаные перчатки со своих ухоженных, покрытых сетью мелких морщинок рук и взглянула на тяжело дышавшую, как после пробежки, помощницу.