Однако в обеих областях недостаточно лишь навыка наблюдения. Чтобы досконально изучить тело и природу, необходимо углубиться в экологию. В мире природы экология – это наука о том, как отдельные виды взаимодействуют друг с другом, с почвой и климатом. Опытный собиратель знает, какие грибы нужно искать, исходя из региона, погоды, сезона, недавних осадков, пород деревьев над головой и лесной подстилки под ногами. Точно так же врач понимает, что заболевания связаны с сезонностью и географической зоной: медики ожидают, что столкнутся, например, с болезнью Лайма в отдельных регионах летом и с гриппом и отравлением угарным газом зимой. Как и в собирательстве, им помогает знание того, что нужно искать. Я понял, что в распознавании грибов и заболеваний используется одно и то же сочетание глубоких познаний и острой наблюдательности, и проникся уважением к навыкам старших врачей, которые, подобно старейшинам в обществе собирателей, хранят знания, которых не найти в учебниках.

Как только я вышел за пределы учебной аудитории и начал работать с реальными пациентами в больнице на третьем курсе института, я стал лучше понимать, как разные элементы нашего тела функционируют вместе, поддерживая в нас жизнь и делая нас теми, кем мы являемся. Во время хирургической практики мне снова удалось заглянуть внутрь человеческого тела – на этот раз живого. Молодому человеку, попавшему в автокатастрофу, нужно было срочно удалить разорванную селезенку, и я торопливо мыл руки, готовясь к операции. Стоя у операционного стола в стерильном халате, шапочке, перчатках и маске, закрывавшей все, кроме моих бегающих глаз, я наблюдал, как хирург вскрывает живот пациента так же, как я делал это в морге.

Только в этот раз рана кровоточила. Поток алой крови говорил о том, что сердце пациента бьется, легкие дышат, а артериальное давление в норме. Помогая вскрывать брюшную полость, я чувствовал под перчатками тепло живой плоти, что свидетельствовало о секреции гормонов щитовидной железы и надпочечников пациента. А его кишечник извивался, как земляные черви, как будто мы с хирургом разрезали травянистую поверхность земли и отодвинули дерн, обнажив под ним почву, кишащую живыми существами. Двигающийся кишечник свидетельствовал о достаточном питании, балансе электролитов и правильной работе почек и печени.

Работа с пациентами, возможность увидеть подвижные внутренние органы и прикоснуться к ним позволили узнать то, что было недоступно при препарировании мертвых тел, статичных тканей, застывших во времени и в формальдегиде: все наши органы неразрывно связаны между собой и образуют взаимозависимую сеть. Тело на патологоанатомическом столе нисколько не отражает совокупную работу органов при жизни, так же как чучела животных или засушенные листья растений мало что говорят о сложном взаимодействии между видами в общей среде обитания. У пациентов каждое наблюдение непременно указывало на гармоничную совместную работу органов, отдаленных друг от друга. В итоге органы, которые я изучал один за другим, сложились в организм.

Подобно тому как каждый биологический вид в экосистеме идеально приспособлен к своей экологической нише, каждая составляющая человеческого тела играет определенную роль в поддержании баланса организма, известного как гомеостаз. Кроме того, экология тела – это масштабная картина, которую можно увидеть, только отступив на шаг назад, чтобы вместо разрозненных частей охватить взглядом всю взаимосвязь целиком. В процессе обучения я понял, что профессия врача, особенно врача общей практики, подразумевает не только глубокие знания о каждой отдельной части тела, но и умение видеть весь организм целиком, как внутри, так и снаружи.

Эта книга – история о путешествии. Мой путь познания чудес и недугов человеческого тела начался с «препарирования» самого себя, то есть с косвенного изучения моего собственного тела, а также с тела каждого, кого я когда-либо встречал или лечил. Он продолжился в медицинском институте и ординатуре во время учебы по специальности «терапия и педиатрия», которую я прошел в массачусетской больнице общего профиля.

И каждый мой пациент позволял мне все лучше понимать тонкую механику человеческого организма.

После ординатуры я начал работать терапевтом и вести частную практику – это был нестандартный карьерный виток. Вместо того чтобы устроиться в престижную академическую больницу[1] или выбрать более узкую специальность, я искал отдаленные и уникальные с точки зрения культуры регионы, где я мог бы практиковать, – от клиники в высокогорном Непале до отделения неотложной помощи в арктической Аляске. Благодаря практике в самых разных регионах я приобрел новые культурные взгляды на человеческое тело, которые углубили мое собственное понимание и расширили мои медицинские знания.

В этой книге я описываю не только разные части тела, но и то, как они складываются в единое целое. В каждой главе вы найдете истории врача о том или ином органе нашего организма и заметки исследователя и путешественника, изучающего новую, незнакомую страну с ее достопримечательностями и необычными традициями местных жителей. Медицинский институт научил меня тому, что человеческое тело можно разделить на отдельные части, тогда как жизнь показала, что тело – это нечто большее, чем просто их сумма.

Невидимые миры внутри нас заслуживают не меньшего внимания и восхищения, чем окружающий мир. В конце концов, истинная история тела – это также и история жизни, которую мы в нем проживаем.

Когда я только начал изучать анатомию человека в медицинском институте, строение одной части тела казалось мне особенно глупым. Я говорю о горле. Через него мы проглатываем пищу и вдыхаем воздух, которые, поступая в организм через одно и то же отверстие (рот), далее проходят по разным путям – по пищеводу и трахее. В горле отверстие пищевода, куда поступает проглоченная пища, находится прямо за отверстием трахеи. Они как две соломинки, открытые концы которых прилегают друг к другу, а разделяют их лишь несколько миллиметров ткани. В моем учебнике по медицине были подробные картинки глотки – важного участка, где при каждом акте глотания пища и жидкость проходят прямо над входом в трахею, едва не попадая в нее. Малейшая ошибка может привести к удушью, асфиксии и смерти.

Столь опасное строение глотки резко контрастировало с идеальным устройством других частей тела, о которых я узнавал. Например, человеческая кисть и предплечье представляют собой удивительную архитектонику из костей, мышц и сухожилий и обладают потрясающей способностью как держать рабочие инструменты, так и играть джаз на фортепиано. С таким же изяществом сердце и легкие, работая в унисон, доставляют кислород во все отдаленные участки тела. Все анатомические механизмы казались мне точно продуманными для поддержания жизни и выживания. Все, но не горло. Когда мой профессор анатомии шутил по поводу «дурацкого» строения человеческой глотки, я смеялся вместе с сокурсниками.

Но годами позже, будучи госпиталистом (врачом, работающим исключительно с госпитализированными пациентами), я так часто был вынужден бороться с последствиями несовершенной конструкции горла, что мне было уже не до смеха. Я нередко сталкивался с аспирацией (медицинский термин, означающий попадание пищи в дыхательные пути) у пожилых и немощных пациентов. Можно поперхнуться крупными кусками еды, которые резко перекрывают поток воздуха в трахее, однако в большинстве случаев пациенты вдыхали лишь небольшое количество пищи, жидкости или слюны. В этом случае вместо внезапного удушья возникал медленный последовательный процесс, растягивающийся на несколько недель или месяцев, который часто не замечали ни сиделки, ни сами пациенты. Из-за невозможности разделения в горле пищи и воздуха у таких пациентов развивались проблемы с дыханием, и они часто оказывались под моим наблюдением, что только усугубляло мое недоумение по поводу сложного анатомического строения глотки. Но одна пожилая пациентка по имени Сюзанна навсегда изменила мое мнение.