Любимым развлечением мальчика, считавшего себя ужасно взрослым в три с половиной года, были прыжки на кровати и падения в самых невероятных местах, обычно заканчивавшиеся разбитыми коленками.

Кристи подняла темную бровь, изумленная словами мужа. Она знала, что Джеймс шутит: упомянутый дом был самой настоящей развалюхой, хотя и имел большой внутренний двор. По двору ходили две крупные собаки, смотревшие на гостей достаточно враждебно, словно охраняли невесть какое сокровище. Одно из окон верхнего этажа здорово напоминало бойницу, и Джеймс насмешливо спросил агента, пролезет ли в него дуло АК-47, чтобы можно было отстреливаться от назойливых продавцов. Агент поглядел на Джеймса в ужасе, а Кристи расхохоталась.

— Зови меня старомодной, — пропела она, глядя на домик из красного кирпича, — но мне нравятся такие жилища. И Саммер-стрит мне тоже нравится.

Несмотря на общую обветшалость, в тот день каждый кирпичик дома номер тридцать четыре весело поблескивал в солнечных лучах, словно подмигивая гостям. Многочисленные окошки в стальных витых рамах казались Кристи воплощением вкуса, крылечко так и манило взлететь по невысоким ступеням, провести ладонью по полированным перилам.

От калитки была видна вся Саммер-стрит в обоих направлениях, лениво изогнутая, такая гостеприимная в обрамлении пестрых кленов. Бордюры, выкрашенные в бело-голубую полоску, четкая белоснежная линия разделительной полосы, стеклянная остановка в отдалении. Напротив дома номер тридцать четыре, сразу через улицу, располагалось кафе, возле которого под навесом теснились белые же стулья и три маленьких стола, накрытые синими скатертями. Общая картина — такая сине-белая, немного морская — была похожа на открытку: вид с балкончика в Сорренто.

Дом номер тридцать четыре окружали жилища совершенно разных стилей: сначала восемь уютных деревянных коттеджей с террасами и резными наличниками, затем шел ряд кирпичных домиков в два-три этажа, сменявшийся, в свою очередь, пятью бунгало в стиле пятидесятых и, наконец, одноэтажными каменными домишками с массивным фундаментом. Противоположная сторона Саммер-стрит была застроена магазинчиками и бистро, небольшая аллея змеилась вдоль проезжей части между кленов и цветочных клумб, вдалеке находились старый железнодорожный вокзал в виде круглого павильона и парк с фонтаном. Каменную статую посреди фонтана облюбовали голуби, и городские службы не успевали отчищать ее от экскрементов.

Кроме ярких изящных кленов, Саммер-стрит обрамляли аккуратные кустарники, цветники и лавочки. Каждая калитка была выкрашена сочной, броской краской — от золотисто-медовой до небесно-синей и алой.

— Мне кажется, я влюбилась в этот дом и эту улицу, — призналась Кристи, чувствуя, как сжалось горло.

Джеймс сделал шаг к ней и обнял за плечи свободной рукой.

— Значит, мы будем здесь жить, — уверенно сказал он.

А ведь они даже не заглянули внутрь дома.

Когда Кристи рассказывала друзьям и знакомым, что они с Джеймсом подписали документы о покупке дома, даже не пересекая его порога, на нее смотрели довольно странно. И всякий раз она принималась объяснять, что интуитивно почувствовала «свое место». Для Кристи жилище всегда означало нечто большее, чем просто стены и крышу.

— Думаю, вы не ошиблись в выборе, — вынес вердикт брат Джеймса. — Это же кирпичный дом, а не какой-нибудь деревянный коттедж! Ему не страшно время, а хороший ремонт сделает из него конфетку.

Но Кристи полагала, что дом номер тридцать четыре по Саммер-стрит — уже конфетка, она полюбила его сразу и безо всяких условий. Он напоминал ей элегантную даму средних лет, которая знавала времена и получше, но не утратила былого достоинства. Эта дама каждый день надевала чистое платье с крахмальным воротничком и тщательно прибирала волосы, хотя на деле едва могла наскрести денег на чашку молока.

Самым лучшим было то, что Джеймс и Кристи были единодушны в своем отношении к дому. Им обоим было плевать на запустение и разруху внутри, потому что это был «их дом». Он взывал к ним из-за симпатичной ограды, он ждал только их, и они откликнулись на его призыв.

Переезд состоялся через месяц. Девлины стали счастливыми обладателями четырех обветшалых спален с одной-единственной ванной комнатой, кухней, непригодной к готовке и хранению пиши, а также чудесного садика, в котором летом порхали бабочки.

В те годы у жильцов подобных домов не возникало особенных проблем с парковкой, поскольку обычно в семье была всего одна машина. Почти все жители Саммер-стрит оставляли машины у обочины или у ворот парка, который через несколько лет превратился в огромную детскую площадку, наполненную криками и скрипом качелей.

Когда-то Кристи водила Итона и Шейна в парк на прогулку. Теперь туда же она водила Тилли и Рокет. Они обходили площадку по периметру, Кристи спускала собак с поводка, и обе таксы принимались носиться по аллеям, размахивая ушами, словно бабочки крыльями. Сашу и Фифи, своих внуков, Кристи тоже водила в парк и на площадку. У Саши была пластмассовая машина, на которую она взбиралась, словно ковбой на лошадь, и принималась с громким урчанием загребать гравий ногами. Точно так же когда-то делал Итон, думала Кристи, наблюдая за девочкой.

Итон всегда был непоседой. В нем был неистощимый запас энергии, порой выплескивавшийся через край. Едва научившись ходить, он принялся испытывать свое тело на прочность, обдирая колени и ладони и постоянно разбивая нос и лоб. Итон обожал Саммер-стрит.

— Думаю, стоит купить газонокосилку, — изрек Джеймс, оглядев в день переезда задний двор тридцать четвертого дома.

Сад настолько зарос травой и бурьяном, что маленький Итон почти целиком утопал в зарослях. Его местоположение можно было определить только по мелькавшей то тут, то там светлой макушке да по веселому детскому смеху.

Девлины взяли в аренду фургон, чтобы перевезти вещи, и теперь он стоял на улице. Двое приятелей Джеймса предложили свою помощь, и пока они возились с вещами, семья Девлин осматривала сад без свидетелей.

— Здесь настоящие джунгли, — засмеялась Кристи и оглянулась на дом. Ее взгляд выхватил внешнюю стену со стороны кухни. Один кирпич начисто отсутствовал, дыра была забита каким-то мусором, очевидно отсыревшим, поскольку торчавшие неаккуратные куски были покрыты плесенью. — Господи, только грибка нам не хватало, — простонала она. — Придется вызвать ребят из санитарной службы — пусть обработают весь дом. Нам нужны борцы с плесенью и клопами, а не дизайнер!

— Думаешь, есть риск быть заеденными до смерти в супружеской постели?

Кристи рассеянно улыбнулась мужу. В высоком бурьяне раздался веселый выкрик: «Червяк!» — и мелькнула светлая макушка Итона. И все-таки сад был хорош! Несколько яблонь, пара кленов, симпатичная оградка, солнечные блики на сочной зелени. Кристи внезапно ощутила то удивительное чувство удовлетворения и покоя, какое снисходит на человека, когда он достиг желаемого.

Подумаешь, плесень на стене!

— Думаю, с клопами мы разберемся своими силами, — сказала Кристи. — Мне кажется, Итона надо выручать. Он успел подружиться с червяком, а подобная дружба до добра не доведет. Иди спасай своего сына. — Она толкнула мужа в плечо. — Или мне поднимать свое огромное пузо и лезть в джунгли?