на немалое расстояние, а в то же время неподалеку от Виллетт-Сен-Ладр[45], сразу за городской чертой, поражены были молнией два человека, один из каковых был убит на месте, причем башмаки его, шоссы[46] и жиппон[47] разорваны были в клочья, а на самом теле не оказалось никаких повреждений, другой приведен был в ужас.

9. Далее, в понедельник, на VII день следующего за тем октября, иными словами октября IIIIc и IX года, великий мэтр д’отель короля Франции[48], по имении Жан де Монтагю[49], был арестован неподалеку от [аббатства] Сен-Виктор[50], и препровожден в Малый Шатле[51], по каковой причине, в тот самый час, когда он был взят под стражу, в Париже случился великий бунт, словно весь Париж захвачен был сарацинами[52], при том, что никто не мог сказать наверняка, зачем ради чего бунтовал. Его же арестовал Пьер дез Эссар[53], бывший тогда парижским прево, и приказано было вновь, как и в прежнем случае, зажигать фонари и ставить воду к дверям, после чего во все ночи по Парижу несла дозор крепкая стража, как пешая так и конная, лучшая из всех, каковую только видели в Париже. Стражники же постоянно несли караул, сменяя в том друг друга.

10. Далее, на XVII день сказанного октября месяца, в четверг, сказанный мэтр д’отель, одетый в соответствующие тому цвета[54], как то красно-белый упеланд и такой же шаперон,[55], при том, что из двух его шосс одна была белой, другая же — красной, при позолоченных шпорах, с руками, связанными впереди, и вложенных в них деревянным крестом[56]. Он же сидел в высокой телеге, впереди него выступали два трубача, и таковым образом его доставили на Крытый Рынок[57]. Там его обезглавили а тело отвезли к парижской виселице[58] и на ней вздернули так высоко, как только могли, одетое в рубашку[59], все в тех же шоссах с позолоченными шпорами на ногах, в каковом деле молва обвиняла неких сеньоров Франции, как то Беррийского, Бурбонского, Алансонского[60] и многих иных[61].

1410

11. Итак, в следующий[62] за тем год тысяча IIIIc X случилось так, что ближе к концу августа, все имеющие к тому право, привели с собой к Парижу столько вооруженных людей, что на XX миль в округе все было разорено, тогда как в армии герцога Бургундского и его братьев[63] состояли фламандцы[64] и бургундцы[65], они же требовали себе ничего кроме провизии, добывая таковую из запасов герцога Бургундского и его сторонников, притом что ее требовалось даже слишком много[66], а сторонники Беррийского и его помощников[67] грабили, мародерствовали и убивали как в церквях так и вне таковых, особенно же в том свирепствовали приспешники графа д’Арманьяка[68], и Бретонского [герцога][69]. По причине же этого в Париже установились высокие цены на хлеб, и более месяца сряду сетье[70] доброй муки стоило LIII франков (или даже LX)[71], и посему городские бедняки бежали прочь из города словно бы в отчаянии, против них же устроено было несколько рейдов, и многих из них убили.

12. По причине лишь великого к тому рвения, и преданности, каковую парижане питали к герцогу Бургундскому, и прево Парижа по имени Пьер дез Эссар, охранявшему Париж столь бдительно, что и ночью и днем непрестанно его видели то там то здесь, по всему городу, несущим охранную службу в полном вооружении в сопровождении множества солдат, он же обязал и горожан нести стражу самым лучшим к тому образом, тех же, кто не имел к тому возможности обязал по ночам стоять на часах у собственного порога, и на каждой улице жечь большой огонь до самого рассвета, каковые приказы были затем доведены до всеобщего сведения квартальными старостами, десятниками и пятидесятниками[72]. В то же время люди [герцога] Беррийского[73] столь плотно прикрывали собой ворота Сен-Жак, Сен-Марсель, Сен-Мишель[74], что на расстоянии до четырех лье[75] от сказанных городских ворот возможно было работать на виноградниках и засевать поля[76], причем работы на виноградниках продолжались вплоть до дня Св. Клемента[77]; в то время как по милости господней стояла прекраснейшая погода и сгнившей ягоды было немного, при том, что созревал виноград также весьма медленно. Хлеб же в Париж доставлялся единственно вооруженным эскортом, это же осуществлялось как сухопутным так и водным путем. К сказанной доставке призван был рыцарь по имени Монреле де Бетанкур[78], чье жилище располагалось по соседству с Шапель-Сен-Дени[79], он же доставлял хлеб из из Сен-Бриса[80] и прочих мест, сколько продолжалось названная распря, она же продолжалась вплоть до дня Всех Святых[81].

13. Немногим ранее того, некий проповедник[82] из ордена матюренов[83], человек весьма достойный, служил обедню в присутствии короля, и поднял голос против жестокости, каковая творится по причине недостатка добрых советников, а также сказал, что в королевстве этом не обошлось без предателей, тогда же некий прелат по имени кардинал де Бар, также присутствовавший при том, во всеуслышание принялся его поносить и назвал “подлым псом”, чем вызвал к себе ненависть как университета так и всего города. Он же таковую заслужил, ибо водился с носящими перевязь[84], выступая при них послом от герцога Беррийского[85] и сам вместе со своей свитой таковую перевязь носил, и столь великое почтение питал к этой перевязи, что хлопотал о том, чтобы парижский прево, каковой столь ревностно охранял город, несмотря на всю любовь, питаемую к нему горожанами, лишился своего места[86], как на то было желание носящих перевязь, многие из каковых горели желанием во что бы то ни стало разграбить Париж. И ответственность за все беды, каковые тогда происходили, возлагали беспеременно на графа д’Арманьяка, ибо тот был переполнен был злобой, его же приспешники под стать ему без всякой жалости убивали людей словно псов, и ежели тогда кого-нибудь убивали, все твердили “Это все Арманьяк”, ибо сказанного графа полагали человеком весьма жестоким, и безжалостным тираном[87]. Эти же носители перевязи сотворили столько зла, сколько совершить не мог ни мороз ни голод, каковые принудили их начать переговоры, и назначить для того переговорщиков.