одну точку, считала свои вдохи и выдохи и пыталась хоть что-то сообразить. Точка вдалеке то приближалась, то удалялась, то становилась ярче, то исчезала совсем. Подожди-ка, сказала я сама себе и впечаталась носом в стекло. Огонек не был отражением лампочки с приборной доски, он горел там, далеко, по-настоящему и вполне мог оказаться окном обещанного мотеля. В машине стало совсем холодно. Мне вовсе не хотелось сидеть так еще три часа. Я высунулась на улицу: огонек светился не так уж далеко. Минут за двадцать я бы вполне до него добралась, хотя я никогда не умела оценивать расстояние на глаз. К тому же бродить в одиночку по ночам тоже не было моим любимым занятием. В этот момент зазвонил телефон. Эвакуатор обязательно к вам приедет, радостно сказали мне. Утром. Вместо того чтобы закричать на них, я как-то странно икнула. Телефон тоже икнул и отключился. Совсем. С утра я зарядила его как положено и специально посмотрела на полоску батарейки. Он не мог отключиться.

Кто-нибудь, разбудите меня, пожалуйста!

Но такой дождь вряд ли мог мне сниться. Я закрыла дверцу и стала рыться в сумке. Вы никогда не замечали, что большинство женщин в стрессовых ситуациях хватаются за сумку и начинают в ней что-то искать? Хотя, наверное, это правильно. Я сама никогда не знаю, что может найтись в моей сумке. В этот раз там нашлось мое спасение – маленькая фляжка с коньяком. Поскольку в этой ситуации никто не мог запретить мне пить за рулем, да и назвать это «за рулем» было весьма сложно, я изрядно приложилась к металлическому горлышку с холодной резьбой и опять уставилась на огонек. Очень скоро я почти согрелась, почти успокоилась и основательно осмелела. А огонек в поле стал значительно ближе. В конце концов, чем я рискую? В такую погоду психованные убийцы вряд ли забредут сюда по причине полного отсутствия потенциальных жертв. Хороших людей на свете больше, чем плохих, да и плохие люди тоже иногда делают добрые дела. Я доберусь до этого дома, мотеля, кафе или заправки, мне дадут телефон, я позвоню, и за мной приедут мои знакомые. И не надо будет всю ночь сидеть под дождем в холодной машине.

Идти безоружной я не решилась. В багажнике обнаружилась довольно большая доска, из которой торчал толстый ржавый гвоздь. Я очень удивилась, что столь именитая фирма по прокату автомобилей оснащает их именно такими техническими средствами, но все равно обрадовалась. Я надела перчатки, вытащила из багажника доску, пару раз замахнулась, оценивая силы, и осталась довольна – при желании ею можно было нанести серьезные травмы, пусть и моральные. Я забрала сумку, закрыла машину на ключ и пошла на огонек.

2

Принято считать, что скрыться от людей сложнее, чем от одиночества. Но что такое одиночество? Нежная, хрупкая субстанция. Его не надо бояться. Прежде чем бояться, надо постараться понять. Полюбить одиночество сложно, но гораздо сложнее посвятить себя ему, отдать себя полностью. Виной всему – люди. Они назойливы и бесцеремонны, они врываются в чужую жизнь, шумят, рушат порядок и хрупкое настроение грубыми вопросами, кидаются помогать, спасать. От чего? Что они знают об одиночестве? Что оно ранимо, похоже на ранний утренний туман. Что только в нем можно общаться с человеком, которому доверяешь, прощаешь, которого знаешь, – с собой.

Мой дом видел многих людей. И это было совсем неправильно. Я хотел, чтобы это был одинокий дом. Но что значили мои желания… Я все равно впускал их. Они делали вид, что приходили ко мне ради меня, но они все приходили с целью. Когда-то за мой талант меня лишили работы. Хотя я и сам не хотел работать на массовом производстве, с правилами и рецептурой. Что толку в рецептуре, если конечный результат далеко не идеален? Зачем нужны правила, если они не дают идти дальше? Я ушел оттуда сам. Я забрал свои вещи, халат и перчатки. И свой талант. Они знали, что я талантлив, но боялись моих экспериментов. Первым человеком, который пришел ко мне с просьбой и с целью, был мой бывший начальник. Я приготовил для него то, о чем он попросил. Я увидел, как он посмотрел на меня, и понял: он завидовал мне и моему таланту.

Талантом можно наслаждаться и в одиночестве. И у меня тоже была цель.

Я – Аптекарь. Не надо называть меня фармацевтом. Это неправильно. Фармацевты работают по рецептуре и правилам. Я все время искал новые формулы и нестандартные решения и уходил от правил. Я создавал уникальные препараты и искал филигранные комбинации. Мне было нужно одно – идеальные средства. Действующие мгновенно, приносящие облегчение в ту же секунду, избавляющие от боли легко и без побочных эффектов. Такие, что могли бы тут же вернуть человека к жизни. Или… избавить от нее.

Я долго учился. Я очень много и тяжело работал. Я люблю то, что я делаю. Во всем, что люблю, я превосходно разбираюсь. Я делаю невозможное, объединяя несовместимые элементы, заставляя их превращаться в чудодейственное средство. Я делаю невозможное, заставляя людей недоумевать и восхищаться. Мгновение – и все боли и неприятности в прошлом. Мгновение – и никаких следов.

Мой дом стоит далеко от людей. Я много размышляю. О том времени, которое прошло мимо, и я проглядел его. О том, чего я добился, а на что не стал обращать внимания и расходовать силы. О той, ради которой я жил и которой отдавал всю свою любовь, пока не оказалось, что любви было слишком много.

О той, что заглянула в мою жизнь так ненадолго.

3

Ветер и дождь – пренеприятная комбинация. Особенно если вы надели туфли на каблуках и легкий плащ. Каблуки тут же стали вязнуть в грязи, холод пронизывал, зонт каждую минуту норовил вывернуться наизнанку, и привести его в нормальное положение, пытаясь при этом удерживать в другой руке доску, было очень сложно. Пару раз я ее уронила, но все равно тащила за собой. Сумка съезжала с плеча, в туфлях хлюпала вода, мне казалось, я шла к этому дому целую вечность.

Я очень скоро поняла, что это не заправка и не кафе, а чей-то дом. Он стоял там совсем один серой, расплывшейся громадиной. Он был очень большой или просто показался мне таким в темноте и дожде. Я шла и шла, заставляя себя сосредоточиться на шагах, на движении и не обращать внимания ни на