на нее. Алиса. Я помнила ее имя. Красивая женщина. Я тоже хороша, но совсем другая: миловидная блондинка, худенькая, гибкая, невысокая. Внешне мы полные противоположности. Внутренне тоже: я никогда бы не бросила своего ребенка.

Руслан рассказывал про мать Сони. Скупо и сухо, но все же. Встретились, влюбились, завертелось. Они поженились, Алиса быстро забеременела. Когда дочери было всего полгода, поняла, что устала, что не готова. Слишком молода для пеленок и подгузников. Отказалась от дочери, оставив на мужа, и уехала заграницу. Руслан стал отцом-одиночкой. Трудоголик и мрачный сухарь. Именно таким показался мне в первое время. Вспомнилось, как я встретилась с этой семьей. Так неожиданно и судьбоносно.

Я шла по тихому коридору приемного покоя в НМИЦ имени Бурденко. Одногруппница с парнем попали в аварию на мотоцикле: тяжелая операция, выживет или нет — прогнозов не давали. Меня отправили навестить от группы. Бедная Марина, два месяца до выпускного. Мы не были близкими подругами, но слезы все равно набежали. Взмах ресниц и скатились по щекам. Я всегда была гиперчувствительной к чужому горю.

— Ой! — что-то влетело мне прямо в ноги. Я изумленно опустила глаза: девочка, совсем малышка, годика два, не больше. Огромные синие глаза и темные густые кудряшки. Она упала на попу и захлопала глазками, с интересом меня рассматривая. Серьезная такая! Я присела и ласково погладила по волосам. Какая красивая, просто куколка, а какой осмысленный взгляд!

— Мамя, — неожиданно уверенно произнесла и, забавно поднявшись, как мишка, обняла меня за шею. Я опешила. Голову вскинула и встретила взгляд пытливых синих глаз, совсем как у девочки. Белый халат, суровое лицо, холодная жесткая непримиримость в сложенных на груди руках. Взрослый, статный, высокий. Я не могла вымолвить ни одного слова, просто смотрела и обнимала девочку, а он нависал над нами грозной тучей.

— Папя, этя мя. Наса мя, — и обняла меня очень крепко. Такая маленькая и такая сильная.

Мужчина, которого девочка назвала папой, разорвал нашу игру в гляделки и перевел взгляд на дочь. Они похожи, не сильно, но уловимо. Скупая улыбка скользнула по тонким губам. Он красивый, самый красивый из всех виденных мною мужчин. Когда на дочь смотрел, лед трескался и виднелся живой человек, а не каменная глыба.

— Нашли, Сонечка, — и протянул мне руку. Я встала с его дочерью на руках. Так началась наша история.

Да, так и вышло. Сначала Руслан предложил мне работу няни. Я была ошеломлена, а Соня категорически не хотела меня отпускать. Из общаги перебралась в большую двухуровневую квартиру совсем рядом с центром Москвы. Я сдавала крайнюю сессию и заботилась о Соне. Ее отец мне щедро платил. Сначала это была хорошая подработка, но не заметно для меня самой привязалась к девочки и влюбилась в ее серьезного сурового папу. Наш первый раз с Русланом Игоревичем, именно так звала его тогда, случился, когда пришел ночью, злой, усталый, молчаливый. Я встречала его, поговорить хотела, но когда увидела, поняла, что не сегодня — у него что-то случилось. Руслан не сказал и слова: не плакался, не делился, у него всегда и все в себе, но он неожиданно прижал меня к стене и начал целовать. Тогда я в первый раз ощутила себя настоящей женщиной, чувственной и отзывчивой в любви. Через три месяца мы поженились.

Шесть лет в браке. Я мамой для Сони стала. Единственной. Сначала она была маленькой, чтобы узнать, кто ее родная мать, потом Руслан махнул рукой. Бывшая много лет в его жизни не появлялась и дочерью не интересовалась. Смысл травмировать ребенка не нужной правдой?

Почему-то я не боялась, что внезапно объявится Алиса. Муж никогда не вспоминал бывшую и с тоской не просматривал общие снимки, а Соня слишком моя, мамина дочка, чтобы разлюбить… А сейчас она с ними… Неужели заодно? Нет, не верю! Она добрая и нежная девочка, чтобы играть в привязанность. Она меня любит.

Я тяжело поднялась, спрятала коробку под толстый слой хлама и спустилась вниз. Да, я въехала в эту квартиру: не покупала, не строила вместе с Русланом, но уют создавала, быт вела, домом холодные стены и дубовые полы сделала.

Выжитая морально все же разобрала пакеты, но готовить не стала. Дочь ведь у бабушки — ну да, ну да. А муж… Думаю, он не голодный.

Я не стала звонить Соне. Боялась, что начнет врать мне. Подговоренная своим отцом или биологической матерью. Как больно знать, что невинную девочку втянули в грязную историю обмана. Не верю, что она в этом отвратительном фарсе полноценный игрок.

Налила бокал ледяного белого полусухого и села за уютный кухонный островок, размышляя о превратностях судьбы. Мой муж мне изменял. Моя дочь, по сути, больше не моя. Я ее не удочеряла, если что, меня легко можно убрать или заменить. Моя жизнь — то ли настоящая, то ли черновик. Я черновик. Для мужа точно.

Входная дверь тихо клацнула. Вернулся. Девять вечера. Вероятно, на ночь с бывшей не стал оставаться.

— Оль, привет… — Руслан увидел меня в темноте и с бокалом. Подошел, остановился в паре шагов. Я молчала, просто смотрела.

— Ты меня любишь, Руслан?

Глава 2

Оля

— Все нормально? — Руслан почему-то хмурился. Наверное, вопрос слишком сложный. Нет, муж у меня умный, кандидат наук, сорок лет — самый расцвет сил и остроты ума: ни много ни мало. Только некоторые ответы сердцем давались, а оно у него всегда инеем припорошено было. Мой снежный король. А с ней пламенный рыцарь. Вот так…

— Ты выпила? — осмотрел меня, бокал и наше одиночество. Оно мурашками по коже ползло. Никогда так остро не ощущала себя не нужной. Даже, когда осталась в этом мире совсем одна.

— Немного.

— Что отмечаешь?

Похороны своей любви. Они же с Соней — моя единственная семья, нет больше никого.

— Устала на работе. Расслабляюсь.

Мы молча гипнотизировали друг друга в сгоревших августовских сумерках.

— Ты не ответил на вопрос? — шепнула в пустоту. Как странно. Как быстро. Как больно. Жизнь, оказывается, обращалась в пепел с одной спички.

— Почему ты вдруг спросила? — тяжелым взглядом сканировал.

— Ты давно не говорил.

Руслан прикоснулся к ножке бокала, едва касаясь моих пальцев. Я убрала руку. Он выпил залпом, не отводя от меня взгляда, и ровно произнес:

— Конечно, я люблю тебя.

Да же так. Я не верила ему. Руслан тоже не верил самому себе. Слишком пристально смотрел. Нажимал каждой буквой. Никакой легкости, никакой свободы. Неужели муж заставлял себя меня любить… Шесть лет заставлял.