даёшь. Разумеется, всё это невинные приятельские обнимашки, но я глажу её по спине и чувствую упругие (упругие, Карл!) мышцы кора. А в мышцах я толк знаю.

На каблуках она выше меня на полголовы, ну и пофиг. Мне давно уже пофиг…

— Эх, Вика-Вика… — усмехаюсь я. — Мечта жизни! Несбывшаяся.

Практически, первая любовь и, если разобраться, то и последняя, ибо особо я на этом поприще не продвинулся. Мы хохочем.

— Ураныч, давай! — уверенно командует Миха. — Ты что ли начальник бутылки? Наливай, а то Костёр без огненной воды сейчас инфаркт схлопочет. Покраснел вон, как рак. Вика, хорош соблазнять, ты же его прикончишь красотой своей. Он парень-то некрупный, ему много не надо.

Вот гад, Миха! Деликатность, можно сказать, — это его второе имя. Все хохочут. Кругленький Юрик, он же Ураныч и просто Юран, оживляется. Мы, передавая рюмочки, заливаем в себя ещё янтарной жидкости.

— Так, ребята, рассаживаемся! — требует училка.

— Давайте на галёрку, — предлагает Вика. — Тёма, ты со мной!

Она берёт меня за руку и тащит за собой.

— Так, — тепло и влажно шепчет она мне в ухо, когда мы усаживаемся. — Рассказывай. Выкладывай всё, как есть. Где ты, с кем, чем занимаешься?

— Сначала ты, — качаю я головой и указываю на неё пальцем, едва не касаясь груди.

— Я? — усмехается она. — Мне и рассказывать-то нечего, всё примитивно просто. Я же тогда за Алика вышла, ну, ты знаешь, наверное.

Знаю, конечно. Я едва сдерживаюсь, чтобы не поморщиться при упоминании Цепа, того чувака, с которым я столкнулся в дверях.

— Сразу после школы считай, — пожимает она плечами. — Забеременела, дурочка неопытная. Но я не жалею, Алиска у меня чудо, а не девчонка. Уже сама мама. Только тс-с-с! Это секрет.

— Так ты бабка⁈ — свожу я брови, изображая Ивана Грозного из «Ивана Васильевича».

— Тихо, я сказала, — толкает она меня локтем в бок и кокетливо хихикает.

Я подмигиваю, улыбаюсь, но думаю про Алика. Все называли его «Цеп», а те, кто его не боялся, говорили «Цепень». Борец, хам, задира и… настоящий козёл.

— Правда, долго мы с Аликом не протянули, — журчит Вика. — Какая я была идиотка, вообще! Он же ни одной юбки не пропустил. Надо было за тебя выходить!

Она громко смеётся и все оборачиваются, потому что уже началась официальная часть и сейчас на сцене выступает новый директор школы. Кажется, о традициях и преемственности. Ну, правильно, о чём ещё-то…

— Держите, — подаёт две рюмки Юрик.

Мы выпиваем.

— Ты-то небось своей жене не изменял? — прищуривается Вика.

— С тобой бы кому угодно изменил, — усмехаюсь я и понимаю, что, возможно, это не так уж далеко от истины.

— О, да ты дамский угодник! Поднаторел в комплиментах за сорок лет! Ну, и вот, а потом я вышла замуж за профессионального спортсмена. За футболиста.

Этих ребят я знаю. Неплохо знаю.

— Это вообще был кошмар, — закатывает она глаза. — Короче, Тём, я ведь сейчас третий раз замужем и третий раз развожусь. И у меня трое девок от трёх мужей! Самой младшей пятнадцать лет. И знаешь, кто мой теперешний муж? Мурашов. Да, тот самый, владелец заводов, газет, пароходов. И вот, что я тебе скажу, главное, что я поняла за свою жизнь. Чем человек богаче, тем он более жадный. Ты не жадный?

Она снова смеётся. Надо же… Что за хрень… При известии, о разводе с последним мужем, сердце радостно ёкает. Совсем чуть-чуть. Немножечко. Но ёкает. Тебе-то что, Тёма? Твой поезд уже давно ушёл, мальчик. Ушёл безвозвратно. Ушёл в депо. Впрочем, ничего у меня не ёкает, это всё несерьёзно, я знаю, это из-за коньяка.

— Нет, — качаю я головой. — Я щедрый.

— Да, ты всегда такой был, — кивает она. — Редкий случай, когда деньги не портят человека. Ну, давай рассказывай, а то я всё про себя да про себя. Женат? Сколько детей? Как бизнес?

Да уж, не хотел бы я, честно говоря, тебе всё это рассказывать. Единственный радостный момент заключается в том, что деньги меня действительно не испортили. Не успели, судя по всему. Но говорить об этом не особенно хочется.

Да и что сказать? Что после армии доучился в меде, и однокурсник подбил заняться бизнесом? Времена весёлые тогда были, безбашенные. У меня кое-что было от родителей, а он занял денег и мы открыли несколько фирм, хотели организовать лучший в стране медицинский центр, лечить по методике Архипова, а потом всё потеряли? Зашибись история, да?

Особенно то, что потеряли мы с однокурсником, а приобрёл твой Алик. У него батя работал в «конторе» и оказался кредитором моего партнёра. Так что офис и квартира в Москве, добытые за несколько лет изнурительных трудовых безумств, а также сексуальная и интеллектуальная красотка-модель, ставшая моей супругой, перешли к этому самому козлу Алику. Вернее, не совсем, красотка жена перешла к его отцу-гэбэшнику, хотя и ненадолго.

Это было уже после вашего развода. Но ты, наверное, что-то об этом слышала.

А может, рассказать тебе, что из-за всего этого я полгода проторчал в Лефортово и вообще кое-как выкрутился? Или то, что жёнушка, прощаясь сказала, что физически не в состоянии любить неудачника и вообще, за время нашего брака ни разу не испытала оргазм?

Юран снова подаёт нам полные стопочки и мы тайком замахиваем. По пищеводу идёт тепло, а в голове раскручивается бесшабашная карусель…

То, что родители погибли в аварии ты знаешь, это ещё в десятом классе было… Что тебе ещё поведать, дорогая красавица Вика? Могу сообщить, что двадцать лет работал врачом в заштатных футбольных клубах, жил, как придётся и спал, с кем придётся, а когда вернулся домой, работал в скорой помощи, в каких-то профилакториях… Разное.

Или тебе рассказать, что отовсюду меня попёрли из-за постоянных поисков истины на дне стакана? В итоге кончилось всё снова собственным «бизнесом». Кхе… В пятьдесят шесть я снимаю кабинет в вонючем подвале и просто делаю массаж. Всё бы ничего, но тяжеловато уже, физическая нагрузка, знаешь ли… Впрочем, посетителей совсем немного…

— В разводе, детей нет, — с улыбочкой прищуриваюсь я.