уж значимое, на первом месте оказывается тяга к странствиям и завоеваниям. И в этом смысле «Роман об Александре» стоит несколько особняком, хотя он и был создан, как полагали, в ту же эпоху, что и первые греческие романы о любви. Восприятие «Романа об Александре» изменилось, когда среди папирусных фрагментов был обнаружен небольшой (страниц восемь) отрывок о Нине и Семирамиде — легендарных основателях персидской державы. Любовь была налицо, романтическая коллизия — тоже. Папирус был по крайней мере на три века старше любого из известных ранее любовных романов, что перевернуло представления о происхождении этого жанра. Жизнеописание Александра также оказалось в совершенно новом контексте. Известно, что среди сохранившихся книг «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского приводится изложение сочинения греческого врача Ктесия, подвизавшегося в IV веке до н. э. при дворе персидских царей. Ктесий подробно (насколько можно судить по дошедшим до нас отрывкам) излагает историю основания персидской державы и завоевательных походов, предпринятых Нином и Семирамидой. История индийской экспедиции Семирамиды во многих деталях совпадает с литературной канвой похода в Индию Александра. Таким образом, греческий роман зародился и развивался сразу в двух направлениях. Были романы любовные, были — приключенческо-биографические. К числу последних относились пересказанное Ктесием предание о Семирамиде, жизнеописание Александра и, конечно, роман о Кире Великом историка Ксенофонта. Примечательно, что для своих романов греки выбирали весьма экзотические места: Эфиопию («Эфиопика» Гелиодора), Вавилон, Эфес, Тир («История Аполлония, царя Тирского»), Фулу («Невероятные приключения по ту сторону Фулы» Антонина Диогена). Герои, которым посвящены греческие приключенческие романы, — Семирамида и Кир — также персонажи из мира внешнего, они персидские цари, и в этом смысле Александр Македонский не исключение.

Его жизнеописание берет свое начато в египетской сказке, в романе в письмах, в посланиях, повествующих о тяготах индийского похода, в предании о гимнософистах, в подложном завещании и превращается в многоплановый приключенческий роман, который по мере развития пополняется все новыми и новыми текстами, относящимися к Александру. По сути своей «Роман об Александре» — это антология всего, что можно было прочесть о македонском полководце, за вычетом, естественно, исторической литературы. И эта антология сцементирована намертво главным биографическим сюжетом, который в данном случае роль исторического источника и выполняет. Нечто подобное по сложности построения можно обнаружить, обратившись к двум другим классическим примерам преданий о странствиях — мифу об Одиссее и сказкам о Синдбаде-мореходе. В историю жизни героя, как в рамочное повествование, вправлены рассказы о его приключениях и странствиях, герой сам берет слово и от первого лица повествует о происшедших с ним событиях (именно с этим связана совершенно замечательная путаница третьего и первого лиц в третьей книге «Повесть о рождении и победах Александра Великого»). Предмет повествования определял структуру и ход изложения преданий о странствиях. При этом Александр, мало путешествовавший по морю, естественно, не оказался обделенным подводными чудесами моря Океана.

История Александра Македонского — это предание о неустанном поиске, в каком-то смысле она перекликается со сказанием о Гильгамеше. Александр покоряет весь обитаемый и цивилизованный мир, но так и не достигает своей цели, если у него вообще есть цель. Он идет вперед, никогда не останавливаясь. С каждой новой встречей, будь то индийские гимнософисты, амазонки, египетский бог Серапис, деревья луны и солнца или спящий жрец в сказочном дворце Диониса, в душе Александра угасает надежда.

Когда был создан «Роман об Александре»? Ответ на этот вопрос дать нелегко, мы достоверно знаем, что его первая версия (условно обозначаемая альфа) появилась не позднее III века н. э., когда и была переведена на латинский язык неким Юлием Валерием. Составляющие романа, например «Послание Александра Аристотелю о чудесах Индии», были написаны не более века спустя после смерти царя. Предание о том, как македонец встречался с амазонками, распространилось едва ли не по возвращении Александра в Вавилон, и сподвижники царя немало над тем потешались, спрашивая, почему же им не довелось увидеть женщин-воительниц?

Круг преданий об Александре невозможно представить себе без его переписки с индийскими брахманами, которую в IV веке дополнило сочинение христианского епископа Палладия, причем брахманы воспринимались как целый народ «нагих мудрецов», а не отдельная каста. Сочинение Палладия вошло уже в первую версию «Романа об Александре», но оно бытовало и самостоятельно, кочуя из одной хроники в другую, и весьма рано — в составе «Хронографа Георгия Мниха» — оказалось на Руси, открыв для читателей домонгольской поры иллюзорный мир идеального существования.

Ранняя версия «Романа об Александре», отличавшаяся изрядной скупостью на чудеса, позднее была переработала в Византии, примерно в V—VI веках. Новое повествование (версия бета) пополнилось разнообразными подробностями, на пути Александра выросли леса и появились огромные животные, зато эпизоды пафосные подверглись сокращению. Тем временем судьба «Романа об Александре» решалась на Востоке. Не позднее VI века роман появился в переводе на сирийский язык. Время было неспокойное, Византийская империя враждовала с персами, и мало кто обратил внимание, когда на горизонте этой вражды появились кочевники-арабы. Страх витал в воздухе, и, когда император Ираклий призвал хазар, чтобы одержать победу над персами, это истолковали как пришествие тех самых племен, которые столетня назад заключил за Каспийскими вратами не кто иной, как объединитель Греческого и Персидского царств — Александр Македонский. Столетием позже Персидское царство пало под натиском арабов, а империя была сотрясена до основания. В атмосфере катаклизма пришествие племен Гога и Магога, символизировавшее начало конца света, должно было не только разрушить возведенную Александром преграду между цивилизованным миром и варварством, человечеством и нечистью, но и уничтожить всякое представление о телесном существовании. Драматизм ситуации — пришествие будет внезапным, как только падут врата Александра, — усугубляется не менее неожиданным избавлением: племена Гога и Магога должны погибнуть от меча Ангела Господня. Гог и Магог — это не арабы, напавшие на христиан, но беда еще более страшная, которая последует за арабским вторжением и сметет все на своем пути. Эсхатологические ожидания охватили не только побежденных, но и победителей. Образ Александра Двурогого (это прозвание Александр получил на Востоке, исторической предпосылкой, скорее всего, стало предание о том, как Александр восседал на пиру, увенчанный маской египетского бога Амона с двумя рогами), который с помощью Аллаха оградил мир от Йаджуджей и Маджуджей, захватил воображение Мухаммада. В среде, в которой сложился Коран, были известны сирийские версии «Романа об Александре». Так началось второе завоевание Александром Востока. Он покорил не только арабов (говорят об особой, «коранической» версии романа), сирийский источник был переведен на эфиопский язык. В Персии, основываясь также на сирийском «Романа об Александре», Фирдоуси украсил