К счастью, в судьбе пути на Дмитров далеко не все столь печально. Одна особенность ставит его в ряды главных культурных центров Москвы. Начальная часть радиуса – улицы Большая и Малая Дмитровки – весьма богата театральными зданиями. На Большой Дмитровке расположены Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко и Театр оперетты. До 60-х годов XX века в доме № 26 работал и цыганский театр «Ромэн». В небольшом зале в доме на углу со Страстным бульваром (Страстной бульвар, № 6) в 30-х годах давал спектакли латышский театр «Скатуве». По некоторым сведениям, там даже после перестройки и приспособления под административное помещение до самого конца XX века сохранялся поворотный круг сцены…

Так выглядело начало Пушкинской улицы в 80-х гг. XX в.

В непосредственной близи от улицы лежит Театральная площадь с тремя крупнейшими театральными зданиями Москвы – Большим, Малым и Центральным детским (ныне РАМТ) театрами, причем последний выходит на Дмитровку своим тыльным фасадом. Также совсем рядом с улицей, в Петровском переулке, расположено здание бывшего Театра Корша, которое долгое время было занято филиалом МХАТа, а ныне принадлежит Театру Наций. К перечисленным театрам Большой Дмитровки нужно добавить Театр имени Ленинского комсомола на Дмитровке Малой. Так что в отношении «театральности» с Дмитровским радиусом может соперничать разве что главная магистраль Москвы – когда-то улица Горького, ныне зачем-то разорванная на Тверскую и 1-ю Тверскую-Ямскую.

Но даже роль Дмитровки как театрального центра Москвы омрачена, вернее, озарена пламенем многочисленных пожаров в театрах.

Большая Дмитровка не имеет соперников и вряд ли получит их в обозримом будущем по числу театральных пожаров. Подводя итоги огненных катастроф в Москве за последние двести лет, можно прийти к весьма печальному для нашего города и особенно для Дмитровского радиуса выводу: если горит театр, то это происходит либо на Большой Дмитровке, либо рядом с ней.

Начало этой страшноватой традиции положил колоссальный пожар 8 октября 1805 года, уничтоживший здание Петровского театра. Это здание, стоявшее на месте нынешнего Большого, было перестроено из сгоревшего в 1773 году дома Лобановых-Ростовских. Заказчиком выступал антрепренер англичанин Меддокс, а проект выполнял, скорее всего, архитектор Дж. Кваренги[1]. Любопытно, что московские бабы рассматривали постигшее театр бедствие как Божью кару за то, что в день пожара, в воскресенье, там осмелились поставить «Русалку» с изобилием всевозможной чертовщины[2]. Возродиться театру суждено было лишь после разорения 1812 года и в другом качестве.

В 1841 году огненную эстафету подхватил Малый театр, его внутренности выгорели, да так, что восстановление здания затянулось аж до 1848 года. Прошло всего пять лет, и 11 марта 1853 года вспыхнул самый известный из всех московских театральных пожаров – на сей раз в Большом театре, занявшем место несчастного Петровского. Эта катастрофа была многократно описана во всех подробностях и наглядно продемонстрировала полное бессилие московских пожарных в борьбе с серьезными загораниями. Конечно, отстоять гигантское здание от огня не позволяли скромные возможности пожарной техники того времени, но бравые огнеборцы не смогли даже оказать помощь несчастным, которых пламя выгнало на крышу фронтона портика. Двое из них в отчаянии предпочли мгновенную смерть и бросились с крыши вниз. Третий, плотник Дмитрий Петров, нашел место, где ветер относил от него пламя и дым. Спасти погибавшего человека вызвался крестьянин деревни Евсеевой Ростовского уезда Ярославской губернии, кровельщик по профессии Василий Герасимович Марин. По пожарной лестнице он поднялся так высоко, как было возможно, а оттуда подал вверх веревку на шесте. Казалось бы, мысль достаточно простая, но почему-то пришла она в голову не пожарным, а случайному наблюдателю. Так или иначе, а эта веревка спасла Петрова. Закрепив ее на крыше, он спустился на землю.

Само же здание выгорело дотла, от него остались только потрескавшиеся кирпичные стены – внешние и зрительного зала. Развалины простояли более двух лет, пока в Петербурге решали судьбу театра, изыскивали средства и разрабатывали проект. Восстановление начали 17 мая 1855 года с раскопок руин. На это ушло почти две недели, и лишь в конце мая приступили к строительным работам. Восстанавливавший театр зодчий А. К. Кавос хотя и постарался максимально сохранить уцелевшие стены, в общем мало считался со старым проектом архитекторов Михайлова – Бове и изменил архитектуру здания в соответствии со своими вкусами. Именно тогда оно приобрело тот пышный вид, который с небольшими изменениями дошел до наших дней. Строительство велось очень быстро и было в основном завершено через год и четыре месяца. 20 августа 1856 года оперой Беллини «Пуритане» восстановленный Большой театр продолжил свою работу.

Спешка обусловила недостаточную проработку проекта и невысокое качество строительства, что проявилось уже через сорок лет. С конца XIX века здание Большого театра подвергалось неоднократным ремонтам и профилактическим работам, призванным укрепить его фундаменты и стены, остановить их неравномерную осадку.

Пока огненные трагедии случались лишь в ближайших окрестностях Большой Дмитровки, но в конце XIX века дошла очередь и до нее. Причиной послужило здание, в котором ныне располагается Театр оперетты.

На обширном участке вдоль Большой Дмитровки между Спасским переулком и Кузнецким Мостом стоял трехэтажный дом с четырехколонным портиком, выходившим на Кузнецкий Мост. Задний двор к середине XIX века окружали хозяйственные постройки. В 60-х годах участок перешел во владение купцов Солодовниковых, а в 1893 году Г. Г. Солодовников, известный своей скупостью и подлостью, решил устроить на своем участке театр, причем с наименьшими затратами, то есть максимально используя стены старых сооружений.

Архитектор К. В. Терский подготовил проект зала и сцены, встроенных в пространство между надстраиваемыми старыми корпусами, в которых размещались фойе, уборные артистов и прочие вспомогательные помещения. Большую часть нижних этажей предполагалось использовать под магазины. Сохранение старых стен и малая глубина участка не давали возможности создать полноценные фойе, кулуары, а главное – лестницы, достаточные для быстрой эвакуации зрителей в случае чрезвычайной ситуации. Будущее театральное здание выглядело бестолковым и довольно безобразным. Тем не менее разрешение на строительство было получено, и к концу 1894 года театр был готов. Но тут вдруг уперлась городская администрация. Специальная комиссия не разрешила открыть театр из-за большого числа неудобных мест, плохой отделки и тесноты. Самой важной была претензия пожарных, посчитавших, что пути эвакуации недостаточны для обширного пятиярусного зала.