возможности путешествовать по Европе. Поэтому, хотя он информировал меня, что говорит по-русски, я все же попросил, чтобы беседа состоялась в присутствии моего друга. Я, конечно, уже успел рассказать Павлу о странном розыгрыше в аэропорту, но он посчитал это чушью и идиотской шуткой.

Паша задал вопрос полицейскому по-чешски, что-то типа, что там произошло, почему меня расспрашивают, на что тот достаточно чисто по-русски ответил:

– Убийство. Убили женщину по имени Вирджиния Сторенс.

– Подождите-подождите, – пробормотал мой друг, – Вирджиния Сторенс – моя соседка?

При этом он кивнул в сторону ажурной ограды. Полицейский прикрыл глаза, подтверждая догадку.

По его требованию я подробнейшим образом описал все, что видел и слышал с момента посадки в самолет. Он умел слушать, впрочем, вопросы он тоже задавать умел, обратившись к помощи Павла как переводчика всего пару раз. С его слов я понял, что Вирджиния была знаменитой американской актрисой. Это, кстати, объясняло контрасты ее внешности.

Он сказал, что актриса была застрелена прямо около багажа, и я являюсь свидетельством убийства. К своему ужасу я стал понимать, что действительно ее убили у меня на глазах. Но я не слышал выстрела из-за шума и визга. Собственно, я и не подумал, что это убийство. Это выглядело, как будто впечатлительной женщине стало плохо от жуткого зрелища.

– Откуда там могло быть оружие? Нас всех несколько раз проверяли, и багаж еще не разгрузили.

На этот вопрос он отвечать не стал. Похоже, интерес ко мне стал затухать. Пан лейтенант предупредил меня о необходимости информировать полицию о всех своих перемещениях и стал собираться уходить.

– Последний вопрос. Можно взглянуть на вашу собаку, – уже около двери спросил он.

Я сходил за Марли. Важно вышагивая, мой огромный пес вошел в фойе, красавец! Я не знаю, какой он породы, Марли – найденыш, но, похоже, селекцию тут провела сама Природа. Рука полицейского машинально погладила его по спине, когда он проходил мимо. А мой флегматичный пес, обычно не любящий фамильярностей, благодарно вильнул хвостом. Мы с лейтенантом обменялись взглядами, и я понял, что предо мной свой брат-собачник.

– Если что-нибудь вспомните, позвоните, – уже дружелюбнее сказал он, протягивая мне картонку с телефонным номером.

Сквозь вращающиеся стеклянные двери ресторана мы с облегчением наблюдали, как отъехал на полицейской машине лейтенант Кароль. Паша поинтересовался, умеет ли моя собака себя вести в приличном обществе, и, получив утвердительный ответ, пригласил нас на ужин.

Возможно, у меня небольшой опыт посещения роскошных ресторанов, но этот показался мне сказочно прекрасным. Зал был двухсветным. Посередине просторного зала вилась широкая лестница из мягкого мрамора с ажурными перилами, увитыми хвойными гирляндами с золотыми шариками. Рядом с ней располагались невысокий, тоже изящно украшенный помост для музыкантов и площадка для танцев. По сторонам уютные столики с гофрированными кремовыми скатертями и средневековыми подсвечниками. Воплощенный дух рождественских праздников.

Паша предложил пройти за его личный столик, и мы прошествовали через зал, Марли притворялся, что ему все это не в диковинку, а сам он, по меньшей мере, работает штатным дипломатом на приемах Ее Величества. Но, когда уселись за стол, пес расслабился, забрался под оборки скатерти, вытянулся и утомленно закрыл глаза.

Я же не стал лицемерить и выразил хозяину свое полное восхищение. Чтобы предупредить неловкость, я сразу выложил Павлу, что в состоянии сам за себя платить, и не намерен его объедать. Вот так! У бедных собственная гордость! Мой друг усмехнулся и только сказал:

– Не сегодня.

В качестве основного блюда был подан фаршированный карп. Уже было разлито светлое пиво в бокалы, когда я для очистки совести заглянул под стол, как там устроился Марли, выпрямился и встретился глазами с недавней бизнес-леди, сидевший через несколько столов от нас. Впрочем, выражение «встретился глазами» не точное, может быть, она меня и узнала, но смотрела как на пустое место. Нет, точно узнала, уж слишком старательно она меня не видела. На ней был красивый светлый костюм, но напряженное лицо показалось мне еще менее приятным, чем в аэропорту.

Что значит эта встреча?

– Слушай, а кто такая, эта твоя соседка? Ты ее знал?

– Знал, конечно. Она была моей клиенткой, продажу этой виллы я ей оформлял – он кивнул в сторону ажурной решетки.

– Хорошая вилла?

– Из лучшего, что здесь есть. Стоит столько, что такие суммы вслух называть не принято. Но это же – Голливуд. У них порядок цен гипертрофирован.

– Она ходит без охраны?

– Да, нет, кто-то должен был с ней лететь. Хотя, здесь ее знают только как богатую американку, поклонники не достают. Охрана, конечно же, есть, наверняка встречала вчера.

– Паш! Да ты, я смотрю, – «на все руки». Ты еще и риэлтор. Зачем тебе это?

– Зачем – зачем… Знаешь, дорогой мой, Чехия – это Европа. Налоги, страховки, стандарты качества, оплаты персонала. Не зажируешь. Нет, конечно, не бедствую, но приходится крутиться.

В процессе разговора я ни на минуту не упускал из виду свою визави, стараясь откровенно не пялиться на нее. Должно быть, мне это удалось, потому что дама немного успокоилась, достала сигареты и закурила. Похоже, она кого-то ждала.

– Паш, не оборачивайся, но мне хотелось бы узнать, кто эта женщина за третьим столом от нас. Я сюда вместе с ней летел.

Нет, Пашка, все-таки, виртуоз. Не завертелся, как сделали бы на его месте девять человек из десяти, даже не пошевелился. Он скосил глаза на блестящий подсвечник и недовольно поморщился.

– Ты что решил заняться частным расследованием? Зачем тебе это? Нас их дела не касаются. А эта женщина – Вера Оссони, что-то типа компаньонки убитой Вирджинии, служащая и секретарь, ничего странного, что она сопровождала ее в поездке, она всегда болталась около хозяйки.

Зал уже заполнился. Официанты плавно двигались между столиками, разнося заказы. Музыканты исполняли импровизацию в стиле блюз. По лицу Веры я вдруг понял, что пришел тот, кого она ждала. Подражая Павлу, я скосил глаза на подсвечник и увидел перекошенную, как в кривом зеркале китайскую физиономию. Даже если бы я смотрел на него не в кривом изображении, то все равно бы не узнал, тот ли это китаец, из салона бизнес-класса, и, если тот, то какой именно.

Вера оживилась, начала что-то быстро и эмоционально говорить подошедшему китайцу. Не знаю, что он подумал, Восток, как известно, штука тонкая, но мне со стороны было очевидно, что она его обманывает, точнее, вешает лапшу на уши. Она закатывала глазки, прижимая руки к груди, даже не как плохая актриса, а просто как клоун. Спина китайца не принимала никакого выражения. Он чуть-чуть склонил голову пару раз, скорее, сочувственно. Верит он ей что ли?

Я же наблюдал за мадам с возрастающей неприязнью и проникался сочувствием к незадачливой негритянке. Как же она могла доверяться этой