Далее автор приводит цифровые данные, из которых видно, что в Рязанской, например, губернии, после наделения в 1861 г. у крестьян земли уменьшилось на 70 тысяч десятин, в Воронежской — на 152 тысячи десятин, в Саратовской — на 244 тыс. дес., в Псковской — на 112 тыс. дес., в Новгородской — на 555 тыс. дес., в Симбирской — на 69 тыс. дес. Следовательно, в среднем, крестьянам нарезали на 20 проц. земли меньше, чем они пользовались до освобождения, или, другими словами, вместо ста десятин давали восемьдесят. А сколько крестьяне заплатили за эту землю, видно из следующих данных: в нечерноземных губерниях крестьянские наделы были оценены в 180 миллионов руб., а крестьяне должны были выплатить 342 миллиона, т. е. почти вдвое больше; в черноземных губерниях по продажным ценам крестьянские земли оценивались в 284 миллиона, а выкуп за них был вычислен в 342 миллиона, или на 58 миллионов больше, и только в западных губерниях, где в 1863 году было восстание, крестьянам ничего не пришлось приплатить за их земли, так как правительство успело привлечь их на свою сторону.

«С тех пор,— говорит г. Прокопович, — прошло почти полстолетия. Что было за это время сделано в пользу крестьян? Ничего или почти ничего. Что было сделано во вред крестьянам? Много, очень много!» Какие являются последствия земельной необеспеченности крестьян, доказательством тому могут служить исследования русского ученого Ф. Щербины. Он, между прочим, нашел, что годичные расходы крестьян в Европейской России выражаются в 55 руб. 54 коп. по расчету на каждую наличную душу, или в 333 руб. 24 копейки на хозяйство, при средней семье в 6 душ обоего пола. В сутки, следовательно, на одну душу приходится лишь 15 коп.» и этими пятнадцатью копейками измеряются все потребности крестьянина — личные, семейные, хозяйственные, общественные и государственные, т. е. расходы и на хлеб, и на приварок, и на мясо и огородные овощи, и на будничную одежду, и на праздничную, и на жилища, и на строения, и на содержание скота, и на школу, книги и удовольствия.

Несомненно, что иной нищий имеет возможность больше израсходовать на свое содержание, чем основное, так сказать, население, главная сила государства, которое поставляет армию, флот и дает главные средства на государственные расходы! Несомненно, что даже самые тяжкие уголовные преступники: воры, грабители и убийцы, сидящие в тюрьмах, располагают большими средствами, чем трудовое население. В самом деле, преступники имеют даровое помещение, отопление, освещение и содержание. Если все это переложить на деньги, то, несомненно, их расходы больше крестьянских. Нет ничего поэтому удивительного, что при малейшем неурожае наши села, деревни и хутора прямо начинают голодать.

Журнал «Вестник Европы», по поводу неурожая в 1891 году, между прочим, писал: «неурожаи бывают и в Германии- и во Франции; но там (у немцев и французов) голод немыслим, и в этом особенно заключается печальная особенность нашего положения в глазах западно-европейских наблюдателей... Подобно тому, как знаменитый картофельный голод в Ирландии в 1848 году раскрыл перед всеми ненормальное положение сельского населения, так и у нас нынешний голод обнаружил перед всем миром то, чего мы, быть может, не сознавали сами, — что миллионы нашего крестьянства живут изо дня в день, проедают последние продукты своего труда, не имея никаких запасов на случай нужды, и что они находятся на такой ступени экономического быта, с которой некуда уже спускаться ниже, а потому вслед за неурожаем настает прямо голод».

Но постоянное недоедание и частые голодовки влекут за собою не только временное истощение,—следствием их являются, как выше уже говорили, — болезни, вырождение и, наконец, вымирание населения.

Для доказательства этого нам необходимо прибегнуть к цифрам, как ни скучно иметь с ними дело для читателей. Прежде всего мы сообщим данные о болезнях русского народа. Мы не будем касаться всех болезней, а ограничимся лишь одною из них, имеющею непосредственное отношение к плохому питанию,—это именно болезнь органов пищеварения. Вот какие на этот счет имеются сведения.

Это значит, что на каждые сто человек населения обращались к врачам за помощью от болезни желудка: в 1888 году — около двух человек, в 1889 г. — более двух, в 1890 и 1891 годах — около трех и в 1892 г. — три с лишним.

Следовательно, болезнью пищеварительных органов болеет все больше и больше людей. При этом нужно иметь в виду, что приведенные цифры далеки от действительности. Не говоря уже о том, что в России, особенно в губерниях, где нет земских учреждений, докторов еще слишком мало, чтобы все больные могли пользоваться их помощью и, следовательно, быть занесенными для счета в списки, и там, где есть доктора, лишь часть населения обращается к врачам, а немало лечится домашними средствами и даже пользуются помощью знахарей, знахарок или других невежественных людей, и все эти лица также не идут в счет. Следовательно, если бы все больное крестьянское население обращалось к врачам, то болезнь органов пищеварения, конечно, выразилась бы в гораздо больших числах, чем вышеприведенные.

Помимо этой и другие болезни указывают на нищенское положение сельского населения, живущего в грязных, затхлых и сырых избах. По поводу данных о болезнях населения за пять выше означенных лет (1888—1892 г.), один исследователь говорить, что эти данные позволяют судить о крайне низком уровне народного здравия в России. Из среднего числа записанных в течение этого пятилетия больных — эпидемических больных, т. е. таких, которые заболели повальными болезнями, было 22. 263. 845, или на каждые 100 больных приходилось свыше 15 человек с повальными болезнями, как тиф, оспа, кровавый понос. А эти болезни, как повальные, проявляются скорее всего среди бедного, голодного населения, живущего в нищенской обстановке. Эта же обстановка, изобильная грязью, темнотою, отсутствием свежего воздуха, способствует распространению накожных болезней, чесотки и других.

Дальше мы увидим, что нищета народная влечет за собою ужасающую, смертность детей, но она страшно отражается и на взрослых, что видно из данных о новобранцах. Как известно, в солдаты берут молодых людей в самом расцвете лет, 21-го года. Казалось бы, что в таком цветущем возрасте вовсе не должно было бы быть истощенных, больных, немощных лиц, или они должны встречаться, как самое редкое исключение. Но в действительности и среди новобранцев немало попадается таких, которые оказываются негодными к службе по телесным недостаткам,